Будет ли она исключена из российского уголовного законодательства?
Ожесточенные дискуссии о сохранении или отмене смертной казни в России, которые велись на протяжении последних нескольких месяцев, сейчас несколько приутихли. Формальным поводом к этому стало постановление Конституционного суда от 19 ноября 2009 года, давшего вполне предсказуемое разъяснение, что, несмотря на введение суда присяжных в Чеченской Республике, органы правосудия не смогут назначать наказание в виде смертной казни. Тем самым “мораторий” на высшую меру был продлен (“мораторий” в кавычках потому, что такой термин применительно к спорному вопросу не указан ни в одном официальном постановлении).
Однако проблема по-прежнему далека от разрешения. Ведь смертная казнь, как исключительная мера наказания, предусмотрена статьей 59 УК РФ до настоящего времени. К тому же остается в подвешенном состоянии подписанный Россией, но не ратифицированный Федеральным собранием, протокол ¹ 6 об отмене смертной казни к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, к которой Российская Федерация присоединилась в 1996 году.
А все это значит, что стоит возникнуть хоть малейшему поводу, а он появляется с пугающей частотой, как яростные споры вспыхивают вновь. Как возникают они уже семнадцать лет – смертная казнь не применяется в России с августа 1996 года, – постоянно обостряясь в связи с фактами жуткой гибели людей, в особенности детей, растерзанных серийными убийцами или маньякамипедофилами. Очевидно, что сейчас наступил момент, когда необходимо, так или иначе, но однозначно, определиться: сохранить в Уголовном кодексе этот вид наказания и, соответственно, его исполнение или вообще исключить его из нашего законодательства.
Свои приверженцы есть у обеих точек зрения, причем вряд ли другая общественная проблема способна вызвать то противостояние, которое между ними существует. Каковы основные аргументы в спорах? Проанализируем их, опираясь на краеугольный камень уголовной юриспруденции: тезис о том, что наказание применяется в целях прежде всего восстановления социальной справедливости, а также исправления осужденного и предупреждения совершения нового преступления.
Сторонники смертной казни руководствуются своим личным убеждением в приоритете справедливости над всеми другими аргументами. В этом понимании справедливости доминирует возмездие за преступление, повлекшее тяжелейшие последствия. Несправедливым считают люди (и далеко не только родственники жертв) содержание своими налогами осужденного к пожизненному заключению, который к тому же имеет теоретическую возможность, пусть и через десятилетия, все-таки выйти на свободу, а утрата близких в муках и страданиях – невосполнима. Кроме того, часть сторонников смертной казни уверены, что этот вид наказания устрашает и предостерегает потенциальных убийц, имеет серьезное предупредительное значение. Противники смертной казни о справедливости не говорят. Зато, ссылаясь на отечественную и зарубежную судебную и криминологическую практику, заявляют, что применение высшей меры не влияет на снижение преступности и, более того, – ее отсутствие в определенной степени смягчает агрессивность в обществе и ведет к уменьшению количества убийств. Кроме того, они мотивируют свою позицию возможностью судебных ошибок, что приводило к исполнению расстрельных приговоров в отношении невиновных.
Отдельные публичные деятели используют и такой довод: “Ориентироваться надо на цивилизованную, культурную, законопослушную Европу”.
Удивительно, насколько полемисты, занимающие противоположные позиции, категоричны в своих аргументах. Причем они, как правило, не комментируют мнения своих визави. Хотя на самом деле их многое объединяет. Безусловно, заслуживающая понимания и сопереживания эмоциональность сторонников смертной казни не дает им возможности реально представить, что пожизненно осужденный лишается всяких иллюзий и уже ни никогда не будет иметь полноценной человеческой жизни.
Те же, кто из чувств гуманизма выступает против смертной казни, по сути противоречат себе, говоря: “Пусть гниет и мучается в тюрьме до конца своей жизни”. Что касается превентивного значения высшей меры или отсутствия такового, то обе стороны остаются в параметрах абстрактных утверждений. Полемисты не утруждают себя глубоким анализом, доказательной логикой взаимосвязи между смертной казнью и количеством особо тяжких преступлений. Некоторые статистические данные приводятся ими весьма избирательно. Да, есть единичные свидетельства отдельных преступников, которых от крайности остановила перспектива расстрела, но предупредительная роль исключительной меры наказания явно преувеличена – об этом говорит статистика правонарушений в 1970-1990-е годы. К тому же и за рубежом, и у нас были периоды роста и падения уровня преступности независимо от отмены смертной казни или ее введения. Какой-либо закономерности, убедительной взаимосвязи увидеть не удается.
Правда, следует отметить, что в последние 17 лет количество совершенных убийств в России только возрастало. Конечно, их абсолютно большинство – результат спонтанных, ситуационных, импульсивных действий и, в основном, на бытовой почве, когда субъект, конечно, не задумывается о тяжести будущего наказания. Однако, к примеру, судебная статистика констатирует, что с момента моратория с 1996 года в течение последующих десяти лет число убийств по найму, то есть заказных убийств и, соответственно, количество осужденных за эти преступления в России увеличилось в десять раз. Не усматривается ли в этом удручающем явлении один из признаков (помимо экономических и социальных) причинно-следственной связи с неприменением смертной казни? Ведь все соучастники (заказчики, организаторы и исполнители) этих квалифицированных преступлений тщательно готовят их и просчитывают все последствия, в том числе наказание. Не перестало ли отсутствие высшей меры быть сдерживающим фактором в этих случаях? Был бы такой значительный рост числа квалифицированных убийств, если бы существовала угроза высшей меры?
Не изучено это, нет никакой информации об аналитическом исследовании за семнадцать лет о наличии или отсутствии этой взаимосвязи.
В качестве отрицательного примера практики массового применения смертной казни нередко приводят Китай. Не располагая официальной статистикой, полемисты используют такие характеристики, как “сотни, тысячи, очень много”, и т.д. Они, как, впрочем, и многие другие, не знают следующего. Ответственность за экономические преступления в уголовном кодексе КНР предусмотрена в восьмидесяти статьях: взяточничество, хищения, корыстное злоупотребление служебным положением и т.п. Санкция каждой четвертой статьи за подобные преступления содержит наказание вплоть до смертной казни.
Суды в Китае применяют вынесение приговора с этим видом наказания весьма широко, но при этом в абсолютном, подавляющем большинстве приговоры не исполняются, а осужденному предоставляется отсрочка на два года.
Через два года суд возвращается к этому вопросу и, за редким исключением, заменяет смертную казнь лишением свободы сроком на 15 лет.
Знать это надо тем, кто педалирует легендированную азиатскую жестокость.
Теперь о возможности судебной ошибки как едва ли не главной причине для отмены рассматриваемого вида наказания.
Как и любой другой вид человеческой деятельности, судебная не свободна и не гарантирована от ошибок. Она к тому же имеет одну особенность: лица, участвующие в деле, в своих диаметрально противоположных интересах часто делают все, чтобы затруднить суду установление истины, а значит, и допустить ошибку. Однако, говоря о судебных ошибках, приведших к исполнению смертного приговора в отношении невиновного лица, не следует руководствоваться тиражируемыми домыслами о “многих”, “десятках” таких случаев. Лучше узнать, что за последние 50 лет в Российской Федерации были допущены две такие трагические судебные ошибки, из-за одной, в частности по делу Чикатило, был расстрелян невиновный осужденный.
От вынесения приговора с высшей мерой наказания до его исполнения проходит не менее двух лет. При современных научно-технических достижениях, процессуальной регламентации, многоуровневой проверки дел особой сложности профессионалами самой высокой квалификации в настоящее время подобная судебная ошибка исключается.
И все-таки главный вопрос заключается в том, какое решение – о сохранении или отмене смертной казни – будет правильным во всех аспектах? Ни то ни другое не удовлетворит всех, а принимать его надо. Так что же нам – казнить или казниться? Исключать ли исключительную меру из Уголовного кодекса или сохранить ее? Общеизвестно, что большинство граждан (по разным данным, от 60 до 80%) против отмены смертной казни, и не считаться с этим было бы неправильным. Но было бы также ошибкой не считаться с мнением тех, кто выступает за отмену, так как таких россиян от 20 до 40%. Проведение референдума не выход, так как его результаты вполне предсказуемы.
17 лет без смертной казни – весьма значительный период, достаточный для глубокого анализа проблемы. Тем не менее, до сих пор остаются белыми пятнами, ждущими своих исследователей, многие ее аспекты. Кто, например, ответит на вопрос, изменилась ли за минувшие годы динамика особо тяжких преступлений, в том числе тех, за которые законом предусмотрена смертная казнь. А динамика рецидивной преступности? Кто скажет, как на окончательную отмену высшей меры отреагируют близкие людей, ставших жертвами преступников? Ведь до сих пор не изучены, не обобщены многочисленные случаи самосудов, когда родственники жертв сами выносят приговоры и исполняют их, считая, что преступники либо ушли от ответственности вообще, либо не получили максимального наказания, либо не веря в справедливость будущего приговора суда. Кстати, в обществе такие поступки чаще всего вызывают понимание и одобрение – достаточно вспомнить, с какими чувствами аудитория принимает фильмы вроде “Ворошиловского стрелка”.
Каков же выход? Изменение законодательства относится к компетенции законодателей. В государствах западной Европы, где была отменена смертная казнь, решение было принято вопреки мнению большинства населения этих стран. Никаких стихийных волнений, организованных протестов там не произошло. Сторонники отмены смертной казни приводят западноевропейский опыт – снижение преступности после такого кардинального решения. Авторы таких утверждений вольно или невольно вводят общественность в заблуждение. На самом деле, все наоборот – после того, как материальное благосостояние жизни населения там стало высоким, преступность снизилась и стабилизировалась на относительно терпимом уровне, лишь тогда и была отменена смертная казнь, и это было воспринято обществом более или менее спокойно.
Государство в лице своих высших представительных органов не только вправе, но и порой должно принимать непопулярные законы. Лишь одно условие: их прогрессивная результативность должна быть не только продекларирована, но и объективно спрогнозирована. Причем с положительными последствиями для огромной массы людей.
Не хотелось бы повторять печальный законодательный “опыт” вроде той же монетизации льгот или амнистии 2000 года. С другой стороны: сколько десятилетий надо, а главное зачем, держать все общество в напряжении с риском эмоциональных взрывов на каждый случай зверского убийства детей, которые были, есть и, увы, будут…
Если любое решение будет взвешенно и обоснованно, общество поймет и примет его. Даже если некоторые наши сограждане все равно останутся при своем личном мнении.