Анатолий ГЕНЕРАЛОВ
Туман тишины на опушку садится.
И еле заметны деревьев черты.
И синее облако нежно дымится,
Со мною общается,
Будто на ты…
Спасибо, спокойное доброе пламя,
Твой парус колышет седой рулевой.
Уже он парит высоко над лесами
И щупает небо рукою слепой.
Не знаю, зачем, но туманы люблю я:
Как песнь фронтовую – защиту в бою.
Как музыку сердца, с которой живу я
И верной подруге себя отдаю.
Мороз проснулся, щёки трёт –
Встречает солнечное утро!
Лучом косым погладил лёд,
Снега рассматривая будто…
Не зол, не мягок, а хрустит
Снежок – чистейший из чистейших!
С лицом, изнеженным на вид,
Манит в незримое, как гейши.
Мороз румяный, на виду! –
В себе уверенный, не липкий…
Я с ним без варежек иду
И греюсь просто от улыбки.
Дорога к тебе
Позвонила восторженно мне.
Вот и день мой наполнен тобой!
Он цветёт, как сирень по весне,
Он улыбкой горит молодой.
Ты находишь простые слова,
Что сливаются с сердцем легко.
Эти тихие струны тепла
Мне дороже на свете всего.
Тень печали случайной прильнёт,
Не пошлю я упрёка судьбе.
И ко мне словно ангел сойдёт…
И я вновь растворяюсь в тебе.
Роняя листья, бродит осень
По рыжим травам налегке.
Как будто сыплет мне вопросы:
А что там дальше, вдалеке?..
Мы с ней, доверившись друг другу,
Дождю и грязи вопреки
Идём в обнимку круг за кругом,
Обходим топи и пеньки.
И даже с грустью, уходящей
В непредсказуемую даль,
Живём отрадой настоящей!
И – нам завидует печаль.
Не Та…
Я скучаю с подругой уже…
Не пишу ни стихов, ни рассказов.
Утром к ней выхожу в неглиже
И целую, бывает, не сразу.
С ней я рядом, но будто вдали.
Голос скучный я слушаю сухо,
Улыбаюсь фантомом любви,
Где ни грамма ни сердца, ни духа.
А любовь-то ведь рядом была!
Тосковала болезнь без названья.
Я не верил… Она не пришла.
Вот и ходит не Та, в наказанье…
Возвращение
Уедем, уедем!
Покинем обитель
Холодных ветров с вереницей дождей…
Я тоже, как ты, непоседливый житель –
Любитель свободы заволжских степей.
Пусть Питер без нас потоскует немного,
Любуясь Заливом и тёмной Невой.
А мы заболели родною дорогой,
Где детство смеётся, как луч молодой.
Отринем от сердца
застой наш беспутный,
Забытые песни споём.
И верится мне, что в такие минуты
Раздышимся вольно,
обнявшись вдвоём.
Когда же взгрустнётся от тихой погоды,
Билеты возьмём и вернёмся туда,
Где Невский проспект
ждёт у самого входа,
И он не живёт без любви никогда.
Весенняя пашня
Нет, чёрный цвет хорош.
Не тот, что на “Квадрате…”,
Что на пятно похож
В любом Его формате.
А поле видит сны.
Весной крупнее звёзды.
Лишь чёрный цвет войны
Закрасить невозможно.
Слеза всех скорбных дней
Не смоет траур ночи.
Лишь зов родных полей
Тоскует, и – хлопочет…
Земля, как антрацит,
Блестит на солнце маслом.
И к пашне грач летит –
Червей находит красных.
Осень – нынче молодая –
Не забыла голос вешний.
И, на солнышке сверкая,
Зазывает в мир нездешний.
Покачнутся тени малость –
Синь заглядывает в кустик,
Замечательную слабость
Обнаруживая в грусти…
Мне не успеть
Раздать благодаренье
Друзьям полузабытым
И – врагам.
Так позднее
Явилось удивленье,
Терявшее вниманье
Там и там…
Склоняясь к слову
Тихому, без фальши,
Готов я всем послать
Земной поклон.
Как будто бесконечны мы,
И дальше
Нас за холмами
Ждёт небесный сон…
На Волге
Под солнцем льдинки серебрятся.
Слепая движется вода.
Весной положено влюбляться!
Как было раньше, как всегда…
Пока не видно теплоходов.
Пока не тонут острова.
Смотрю… Любуюсь мимоходом,
Как лодка быстро поплыла.
Напротив серых парапетов
На самокатах ребятня
Взлетает ввысь, к макушке света,
Порою душу леденя.
Рыбак с поспешным непокоем
Вздевает острую блесну.
Воскресный день. Иду с тобою,
Как встретил первую весну!
Прелюдия романса
Горел закат в оконной раме,
И падал снег.
Летали ангелы над нами,
И – милый смех.
Снежинок робкое паденье –
Мотив святой.
И вечер в дивном совпаденье
Сиял с тобой.
А как в снежинках пламенели
Любовь и ложь,
Лишь знают времени метели,
И – наша дрожь…
Снимаю шляпу пред Москвой.
Она поклоны заслужила.
А вот шикует не со мной,
Хоть улыбается мне мило.
Там, процентуя интерес,
Скупает души ипотека.
Приливы золота и блеск
Как будто красят человека.
Огни сияют с древних лет
На куполах родной Столицы.
А лучшей родины мне нет,
Где Волга-мать,
Где дом мой снится…
Нет, я не болен. За окном
Деревьев чёрные скелеты
Шершаво-тёмным языком
Не прячут вечности секреты.
Снег не назойливо налип
На обнажённое пространство.
Хоть кривизна доносит хрип,
Что у Любви нет постоянства.
Уснула ветка без тепла.
Морозный ветер долу клонит.
Скорей бы к ней весна пришла!
Сплела косичку с нею в кроне.
Я тоже вспыхну, словно куст
Ещё не сломанной сирени.
Зима тревожит? Это – пусть!
Не помнить
Чёрных бы мгновений…
Я не покинул прошлый век.
Безвестны планы у планеты –
Она раскручивает бег
И впопыхах не видит света.
Поток невиданный машин!
Незримым лидером гонимый,
Чей дух, что монстр, непобедим,
Не знает наш язык интимный…
Дельцы, скупая острова,
Не узнают уже друг друга.
И бесконечные слова
Сжимают души мёртвым кругом.
И как же мне доплыть туда
Без личной яхты и без крика?
А доплыву… но и тогда
Пустоту углов тасует
От утра и дотемна.
Взгляд цепляется за полки –
Пыль нахальная везде!
Но увидел две приколки –
Знак улыбки о тебе…
Тишина уже не верит
В виноватость без вины.
Открывает настежь двери,
Словно музыку весны.
Наталья Филимонова
Не весна
Не весна, не осень, не зима,
Что-то между. Около. Подобно.
Мёрзнут полуголые дома
В пустоте небесной гардеробной.
Надеваю шапку и в карман
Прячу документы и перчатки.
Закатилась поздняя зима
Маленькой монеткой за подкладку.
И лежит нетленная внутри,
И звенит проснувшейся синицей.
Нынче припозднились декабри,
Затерявшись в небе многолицем.
Безразличны к городу снега,
Безнадежны северные ветры.
И лоснится тёмная река
В бесконечно-приглушенном свете.
Снегириное время
И больше ничего не говори,
Не объясняй, не спрашивай, не надо.
Над городом кружатся снегири,
Переплетаясь с первым снегопадом.
Гудят машины, люди в суете,
Бегут полузамерзшие трамваи,
Не видя на заснеженном холсте
Неразделимость бесконечной стаи.
Сливаясь с этим миром воедино,
Не зная ни забот, ни кутерьмы,
Взлетает вереницей снегириной
Начало припозднившейся зимы.
Закрашивая сердце белой краской,
Почти не веря собственным глазам,
Какая-то девчонка в темно-красном
Протягивает руки к небесам.
Надо бы
Тупая боль в районе сердца.
Шумит Нева, молчат мосты.
И надо бы теплей одеться –
Некстати было бы простыть.
И надо бы прийти к обеду,
Забрать медкарту у врача.
Достать из ящика газету,
И заварить покрепче чай.
И позвонить тебе раз двадцать.
Не дозвониться все равно…
И будет ветер разбиваться
О запотевшее окно.
Суховей
Расстояния стали длиннее,
Дни короче, а ночи чернее –
Вёсны выпали на декабри.
Не горят за окном фонари,
И от этого слишком спокойно.
А по небу, блуждая покорно,
Четвертинка медовой луны
Смотрит тенью на угол стены.
И в квартире бездонно-глубокой,
Как за пазухой, но не у Бога.
Та же вечность, но без тебя.
Двух пегасовых жеребят
Убаюкиваю в подоле…
Суховеем по ржавому полю
Убегаю в бескрайность ночей,
Притворясь не твоей и ничьей.
Сквозь сон
Я феникса кормлю с руки
Пророщенным зерном тоски,
А он глотает и молчит,
И свечка на столе шкварчит,
И пляшут мотыльки.
А за окном зимует ночь,
И дремлет в колыбели дочь.
И тихо-тихо, словно тень,
Крадется сумеречный день –
Попробуй обесточь.
И где-то в закромах души,
Где нет ущелий и вершин,
В холодном пламени зари
Мой феникс заживо сгорит,
Печали заглушив.
Куда угодно
Куда угодно – только не домой.
Трамваем бесконечно до конечной,
По улицам чужим блуждать одной,
Заглядывать в глаза
дорогам встречным.
Стучаться в двери, окна и в сердца,
Напрашиваться в гости и до ночи
Сидеть и говорить. И без конца
Мой город будет мною дождеточить.
Уйти под утро, в тихой суете,
Не вызывать такси, не ждать маршрутку,
Не ощущать себя никак, нигде.
Через дворы, к воде, по переулку,
Не чувствуя усталости и сна,
Идти, не обронив ни капли звука,
И слушать, как осенняя весна
Нам предвещает долгую разлуку.
Первым снегом
Первым снегом пропитан октябрь,
Небо стало панически-низким.
На каналах морозная рябь
С берегами ведет переписку.
Томный ветер целует взасос
Покрасневшие щеки рябины.
Заблудившийся в сумерках пёс
Тычет нос в проходящие спины.
На мосту белоплечий грифон
Безупречно раздет по погоде.
Где-то в сумке поёт телефон,
Разрываясь на сотни мелодий.
Разрываясь на тысячи строк,
Этот город мне Богом назначен:
Слишком мой, слишком мной одинок
Слишком значим.
На девятом круге
Сердце неспокойное мое
Бьется в невесомости и скорби.
Вьется надо мною воронье,
Между рёбер запуская когти,
Рвет меня на части изнутри,
Разбирает буквами на звуки.
Этот бесконечный лабиринт
Замирает на девятом круге.
И никак не отступить назад,
И никто не позовёт обратно.
Я ищу дорогу наугад,
И найду ли – маловероятно.
Внутри меня
Внутри меня разбилось небо
и виден рай,
И льется свет по кровеносным,
да через край.
И я пытаюсь его на ощупь предугадать,
И сквозь меня проходит божия
благодать.
Внутри меня разбилось солнце –
не соберешь.
Его осколки, пронзая сердце,
вгоняют в дрожь,
И я пытаюсь его по-дружески приручить,
Да всё не так,
да всё не те у меня ключи…
И бьется в небе призрачная гроза.
И день и ночь за стенкой
детские голоса
Кричат, смеются, плачут почти навзрыд.
И шепчет голос: – Где у тебя болит?..
Ты – мой дом, мой воздух, мой рассвет,
Жизнь моя без выдоха и вдоха.
Крашу небо в безразличный цвет,
Пью луну из дудки скомороха.
Будто нулевой меридиан,
Ни конца, ни края, ни начала.
Если бы да каждый твой изъян
С первого мгновенья замечала –
Мне бы оттолкнуть, да по путям
Через города и перевалы…
Солнце – нерожденное дитя –
Заливает небо чем-то алым…