Летом 1831 года молодожёны Пушкины переехали из Москвы в Царское Село. Спасаясь от эпидемии чумы, император вместе со своим двором, также перенёс свою резиденцию в Царское Село. Во время прогулки по парку венценосная чета встретила Пушкиных. Царь, узнав поэта, остановил коляску. Сделав несколько комплементов Наталье Николаевне, император обратился к Александру Сергеевичу, почему тот не служит. “Я готов, государь, – отвечал поэт. – Но, кроме литературы, я службы никакой другой не знаю”.
20 июля 1831 года из Царского Села в Петербург А.С. Пушкин написал графу А.Х.Бенкендорфу: “Если государю-императору угодно употребить перо моё, то буду стараться с точностью и усердием исполнять волю его Величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители политических партий (которых у нас не существует), и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал. Но, тем не менее, общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостью взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т.е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые всё ещё дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению. Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших архивах и библиотеках. Но могу со временем исполнить давнее желание написать историю Петра Великого и его наследников до государя Петра 3-го”. Граф А.Х. Бенкендорф, который в лошадях разбирался гораздо лучше, чем в литературе, карандашом начертал: “Бесполезное предприятие”, – но доложил о письме и его содержании императору. И уже 23 июля министр иностранных дел граф К.В. Нессельроде получает от Бенкендорфа циркуляр о высочайшем повелении: “Определить в государственную коллегию иностранных дел известнейшего нашего поэта, титулярного советника Пушкина с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I”.
26 августа 1831 года граф Эриванский генерал Н.И. Паскевич овладел мятежной Варшавой. Вся европейская пресса обрушилась на Россию, беззастенчиво обвиняя русскую армию в зверских преступлениях против “бедных поляков” и даже требовали военной защиты. Жуковский и Пушкин ответили брошюрой “На взятие Варшавы”. Позднее вышла книга под таким же названием. В неё вошли два стихотворения поэта “Клеветникам России” и “Бородинская годовщина”. Стихи были представлены царю, и Николай I одобрил их. Стихи Пушкина сразу попали в прессу Германии, Франции, Англии, Австрии, вызвав широкий резонанс в политических и литературных кругах этих стран. Австрийский посол в Петербурге граф Фикельмон отправил депешу канцлеру Меттерниху с разъяснением политической обстановки в России связанной с польским восстанием, приложив к ней стихи Пушкина, при этом подчеркнув, что текст стихов одобрил российский император.
В рассекреченных архивах, документах и депешах иностранных дел послов вюртемберского и австрийского среди прочего обнаружены документы, в которых А.С. Пушкин представлен как видный политический деятель, глава русской партии противостоящей партии иноземцев, стеной отгородившей Николая I от русского общества. 27 января 1832 года Пушкин принимает присягу и назначается руководителем “газетной (перлюстрации) экспедиции” при третьем отделении канцелярии его Императорского Величества и Министерства Иностранных дел, а также оказывает помощь экспедициям в шифровке и дешифровке (криптографии) дипломатической переписки. Засилие иностранцев при дворе и в правительстве России XIX века было столь велико, что поэт, обладавший тонким чувством юмора, на вопрос царя, как его наградить за хорошую работу, с улыбкой ответил: “Государь, сделайте меня немцем…”.
В это же время Пушкин вместе с титулярным советником Н.И. Тарасенко-Отрешковым является соиздателем газеты “Дневник. Политическая газета”. А в 1836 году редактирует и издаёт журнал “Современник”. В свет и в печать из-под руки Александра Сергеевича вышло пять номеров этого журнала. Выполняя свой давний замысел, Пушкин стал объединять вокруг изданий, которыми он руководил, и литераторов с дарованиями. Вот письмо к декабристу В.Д. Сухорукову из Петербурга в Пятигорск 14 марта 1836 года: “Любезнейший Василий Дмитриевич!.. Вы знаете, что я сделался журналистом (это напоминает мне, что я не послал вам “Современника”, извините – постараюсь загладить мою вину). Итак, сделавшись собратом по перу Булгарину и Полевому, обращаюсь к вам с удивительным бесстыдством и прошу у вас статей. В самом деле, пришлите-ка мне что-нибудь из ваших дельных, добросовестных, любопытных произведений… Между тем и о цене (денежной) не худо поговорить, за лист печатный я плачу по 200 рублей. Не войдём ли мы в торговые сношения? Извините, весь ваш А.П.”.
Но журналистская работа Пушкина находилась под “неусыпным оком” третьего отделения. 18 мая 1836 года из Москвы в Петербург Пушкин писал жене: “…А между тем, у меня самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи ещё порядочным человеком, я получал уже полицейские выговоры и мне говорили: (вы не оправдали и обманули… Франц. – В.У.) и тому подобное. Что же теперь со мной будет? Мордвинов (А.Н.Мордвинов управляющий делами 3-го отделения – В.У.) будет на меня смотреть как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона; чёрт догадал меня родиться в России с душою и талантом! Весело, нечего сказать…”.
Став редактором и издателем журнала “Современник” и объединив вокруг себя партию литераторов-единомышленников, Пушкин стал представлять серьёзную угрозу иноземцам во главе с министром иностранных дел графом К.В.Нессельроде. Начались придворные интриги, анонимные письма против Пушкина и его семьи, которые предшествовали трагической гибели поэта зимой 1837 года. Дуэль между Пушкиным и Жоржем Дантесом (Геккерном) и сегодня вызывает много вопросов у потомков.
2 февраля 1837 года барон Людвиг Геккерн писал барону Верстолку: «Долг чести повелевает мне не скрыть от вас, что общественное мнение высказалось при кончине г. Пушкина с большей силой, чем предполагали» (эти строки заставляют задуматься о том, что смерть поэта для организаторов убийства не была неожиданностью. Пушкин был приговорён ещё до дуэли – В.У.). И далее Геккерн писал: “…Но необходимо выяснить, что это мнение принадлежит не высшему классу… чувства, о которых я теперь говорю принадлежат лицам из третьего сословия, если можно так назвать в России класс промежуточный между настоящей аристократией и высшими должностными лицами, с одной стороны, и народной массой совершенно чуждой событию, о котором она и судить не может, – с другой. Сословие это состоит из литераторов, артистов, чиновников низшего разряда, национальных коммерсантов высшего полёта и т. д. Смерть г. Пушкина открыла, по крайней мере, власти существование целой партии, главой которой он был, может быть, исключительно благодаря своему таланту, в высшей степени народному. Эту партию можно назвать реформаторской: этим названием пользуются сами её члены. Жуковский и Орлов получили анонимные письма с требованием покарать Геккерна и воздать почести великому российскому поэту. “Ваше Сиятельство, – писал графу Орлову некто подписавший письмо инициалами К.М., – именем вашего отечества, спокойствия и блага государя, просят вас представить его величеству о необходимости поступить с желанием общим, выгоды из того произойдут неисчислимые, иначе, граф, мы горько поплатимся за оскорбление народное, и вскоре”.
Царь был возмущён текстом писем, он повелел Бенкендорфу пресечь любые почести поэту, погибшему на поединке, запрещённом законом. И граф шеф жандармов принялся за “дело”. В отчёте о действиях корпуса жандармов за 1837 год генерал докладывал царю: “В начале сего года умер от полученной на поединке раны знаменитый наш стихотворец Пушкин. Пушкин соединял в себе два единых существа – он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти… сообразно сим двум свойствам Пушкина образовался и круг его приверженцев. Он состоял из литераторов и всех либералов нашего общества. И те и другие приняли живейшее самое пламенное участие в смерти Пушкина; собрание посетителей при теле было необыкновенное… подобное как бы изъявление скорби о смерти Пушкина представляет, некоторым образом, неприличную картину торжества либералов – высшее наблюдение признало своей обязанностью мерами негласными устранить все почести, что и было исполнено”.
Всем средствам массовой информации было категорически не рекомендовано публиковать некрологи и портреты Пушкина в траурной рамке, только в литературных приложениях к “Русскому инвалиду” 30 января был опубликован портрет А.С.Пушкина в траурной рамке и некролог, автором которого был князь В.Ф.Одоевский: “Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща, более говорить о сём не имеет силы, да и не нужно; всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! Наша радость, наша народная слава! Неужели в самом деле нет у нас уже Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть! 29 января 24 часа 45 минут пополудни”.
Виктор Ушаков
