Об информационной стороне военной спецоперации (ВСО) сужу по себе. Во всяком случае особенности, прежде всего, эффективность пропаганды против нас заслуживают отдельного разговора. В том числе, с опорой на недавнюю историю.
В 1996-98 гг. мне довелось служить офицером по общественным связям (Public Affairs Officer) в американской зоне проведения международной миротворческой операции в Боснии, она называлась СФОР. Российские миротворцы (бригада ВДВ) присоединились к СФОР после того, как Москва стала одним из гарантов выполнения Дейтонских мирных соглашений 1995 г. Отношение к нам было ближе к доверительному: нас видели, как минимум, временными союзниками.
Весной 1997-го моих коллег из 24 иностранных контингентов СФОР пригласили в главный штаб миротворцев, в Сараево. На инструктаж: что такое информационная работа. Спикерами выступили американские офицеры, не скрывавшие принадлежности к PsyOps – психборьбе. Обращусь к своему блокноту.
Общие “формулы”: РОРАТ (Planning, Ops, Public, Analysis, Tech. support), “Не встречно реагировать, а планировать” (Not re-reacting, but planning), “От лидерства к управлению” (From Lead to Direct) – слишком умозрительны. Остановлюсь на слайде, подтвердившем специализацию спикеров: InfoOps = PsyOps, то есть, информационные операции тождественны психологическим. Особо запомнилось: “разработка мероприятий психборьбы должна осуществляться на основе национальной задачи (national issue), то есть, предшествовать боевому планированию, а не дополнять его”.
Далее – в основном цитаты с комментариями. Первый из них – по поводу двуязычной буквальности и умеренного редактирования рабочих записей: оригинальные формулировки могут дать дополнительную пищу для ума. А так: “В политике нет места независимой журналистике, ибо интерпретация любого факта должна опираться на национальную задачу”. Отсюда – big4 (созвучно с бикфордом) – четыре ключевых принципа.
Первый принцип: “реальность не имеет отношения к “задаче”: сама её постановка – есть исправление не устраивающей действительности”. Необходимо убедить все стороны в том, что “обновляемая реальность выгодна всем”. А кто с этим не согласен, “несёт угрозу миру”. Поэтому обязан быть обезоружен. И, пожалуй, главное: “у противной стороны не может быть никаких успехов, может быть только отсроченное поражение”.
Второй принцип: обращение к объекту влияния и расшифровка этого обращения должны быть одинаковыми для “своих и чужих”. “Чужим” “не положено” чувствовать себя “жертвами пропаганды”. Проблема состоит в создании общей “ауры понимания” – cross-understanding. Запомним!
Третий принцип: исключение (total banning) альтернативных интерпретаций и контрпропаганды. “Их” источник подлежит заблаговременному “разоблачению и жёсткому дезавуированию (дискредитации), невзирая на приводимые им “внешние соответствия (external coherence)”.
Четвёртый принцип – “многосоставной” и с элементами повторения. Он охватывает “внешние правила” (technical essentials): о них речь шла больше часа. В частности, о том, что объекту влияния следует адресовать “побуждающий толчок лучше в сенсационной подаче”, а не просто информацию к размышлению. Для этого “сначала придумывай поводы” – сreate events first. Отдельная задача – превзойти противника по числу ярких поводов. Ибо бесповодность, тем более банальность обессмысливают любые побуждения”. Основные требования опять же конспективно выглядят так.
Во-первых, необходимо вооружить объект влияния “активной мотивацией”. Иными словами, этого объекта следует обеспечить такой информацией, которая важна для него и его окружения. В том числе, с подспудной “подсказкой”: “то, что ты узнал сегодня, другим известно уже давно”.
Во-вторых, пропаганду следует базировать на “общих тревогах, верованиях и общецивилизационной морали”. Объект влияния не должен чувствовать себя униженным. А стоящие за ним силы не могут быть преувеличены, ибо “с монстром трудно справиться”.
В-третьих, каждое утверждение должно быть неоднократно дублировано: 3 pieces (of news) are better than a good one. Интересней другое: требуется максимально “разнообразить” источники этих “утверждений”. Это ещё раз убедит объект влияния в том, что “так думают все”. Фактически идёт речь о привлечении, как бы мы сегодня сказали, “боевых ботов”.
В-четвёртых, производное от “в-третьих”: необходим баланс между сиюминутной убедительностью и перспективой наращивания усилий “со всех заинтересованных сторон”. Органичным должен быть переход от “говорят не начальники, а такие же люди, как вы” до “завтра мы убедим вас больше, чем сегодня”…
Таков методологический каркас. Со многим из услышанного мы столкнулись сегодня. Ибо значение американской “школы” подтверждают и в Киеве.
…Послеобеденная часть инструктажа прошла без меня. Она была посвящена содержательной конкретике психологических акций, заготовкам к ним. Эти акции (листовки и звукопрограммы), как я понимаю, изначально готовились против советских войск в Европе в 1970-е – 1980-е годы. В качестве иллюстраций американский офицер (кстати, украинского происхождения) выложил на стол несколько скреплённых листков. Верхний – я успел сфотографировать: хорошо бы вам его увидеть! Если пометки на верхнем листке составили основу последующего инструктажа, то скорее на контрасте с “дообеденной” теорией: “подавляющее танками большинство”, “родина-мачеха зовёт!”, “Футбол СССР-Франция. Счёт 3:1 в пользу бедных”…
Доснять я не успел. Подполковник из пресс-службы СФОР вежливо пригласил меня к командующему миротворческими силами. 40-минутное ожидание в приёмной завершилось тем, что меня принял его зам – британский генерал с польской фамилией. Британец не менее вежливо осведомился, успел ли российский представитель получить приглашение на недавнюю встречу с Папой Римским, подарил газету с лестным отзывом о российских миротворцах, учтиво спросил, обеспечен ли наш кабинет в Тузле кофемашиной, и вызвал всё того же офицера. Тот деловито проводил меня к колонне “хаммеров”, отправляющихся из Сараево в Тузлу, то есть, к месту моего тогдашнего базирования. Проще говоря, меня отправили домой от греха подальше…
Буквально на следующий день начальник пресс-центра американского контингента полковник Айснокл со значением произнёс: “Миротворческие задачи – не боевые”. Ещё яснее высказался мой турецкий коллега, расположенный к русским: “Для демонстрации возможностей PsyOps не обязательно разобщать сегодняшних миротворцев”…
* * *
А теперь – почему могут быть интересны ветеранские воспоминания? С “национальной задачей”, “исправлением реальности” и “тотальным баннингом” у Запада всё в порядке. “Противная сторона”, то есть, мы, тоже день ото дня “терпит поражение за поражением”: хроника тут не при чём. Сложнее со “своими и чужими”. Скорее всего, именно над этим идёт повседневная кропотливая работа. Но пока то, что предназначено “им” – Западу и “единоверной” ему Украине, – подводит нас к выбору: сдаться или дать сдачи? Например, из-за безоглядного выстраивания Незалежной – в Антироссию. Или разделения теперь уже части бывших граждан Украины на “евроукраинцев” и “вату”. Наша в понятном смысле неисправимость в расчёт не берётся. А донецкая “аллея ангелов” – с именами погибших детей – ни в глаза, ни в голову никому на Западе не бросается.
Украинский подход напоминает смачную хохму: “Пидэмо, Мыкола, москалям морду набьем” – “А як воны нам?” – “Та мы ж нэ москали!” Близок к тому ещё один боснийский эпизод: американский сосед по тузлинскому кабинету однажды задумчиво произнёс: “Полковник, вы же не похожи на преступника”. И продолжил: “Ну, если бы между нами началась война, какое право вы имели бы в нас стрелять? Мы-то всегда действуем по закону!” Жаль, что реакцию многих украинцев мы, возможно, не просчитали. Поэтому безмятежное будущее нас не ждёт.
На нас сегодня “действуют” главным образом через оскорбления и угрозы. В ответ мы, и без того “насупленные”, скорее мобилизуемся. Тем более что источником обращённой на нас пропаганды нередко выступают по-русски матерящиеся русофобы. Горячо убеждающие в вороватости отечественных чиновников и тупости военных… Какая тут “сиюминутная убедительность и перспектива наращивания усилий”!
Другое дело, где наша информационная гигиена? Особенно, когда в “их” эфире слышишь очередного отечественного “гоп-аналитика”. Того, кто в лучшем случае стремится “поймать” страну на неудачном для неё “стоп-кадре”. Или съязвить по поводу “заката империи”. В подтверждение “нелегитимности российской власти, начиная с 1613 года”.
Но и наша контрпропаганда выглядит по меньшей мере однообразно-вчерашней. А борьба с “боевыми ботами” тем временем приобретает неотложный характер. Но это тема для узких специалистов.
…Оригинального обновления методологически обоснованных поводов я пока не заметил: “Буча – потому, что вы – орки”. Или: “Буряты тащат даже унитазы, ибо у самих таких нет”. Почему буряты? – “Потому, что русские уже спились…”. Этот уже не трёхкратный, а тридцатикратный штамп – родом из позднего “Геббельса”. Тот, правда, говорил о монголах, нанятых англичанами. Старо. Заодно – “делает нас коллективными монстрами”. Такая пропаганда, если и действует, то только на тех, кто изначально не хочет верить в другое. Посчитайте, сколько не верит, если не менее 70 процентов думает иначе? Или у нас под 100 миллионов “безмозглых орков”! Откуда же тогда взялась “обречённая империя”?
Резюмируем: если говорить о нас, то “побуждающий толчок” пока в целом в нашу пользу – от обратного. Но западная пропаганда, обращённая на население Украины, по-видимому, воздействует на его значительную часть. Ту, что сегодня испытывает в лучшем для нас случае опасливость. Другое дело, что селянские привычки (“живи сегодняшним днём”), а также никуда не девшиеся родственные с нами связи рано или поздно проявятся. Точнее вряд ли кто скажет. Но пока насаждение ненависти к русским становится едва ли не застольным кличем. Часто с предисловием: Пидэмо, Мыкола…
Поэтому с нашей стороны требует конкретизации само понятие “оружие правды”. Ныне оно чрезмерно исторично и пафосно. А требуется жёсткая инструментальность.
В сиюминутном плане первостепенного внимания заслуживает работа с населением на контролируемых нами территориях. Во всяком случае административные органы на этих территориях должны учитывать информационно-психологическую сторону дела, даже занимаясь насущной социальной текучкой. Во всяком случае голос лояльных нам украинцев должен звучать отчётливее.
Не только ради этого актуальна работа с украинскими беженцами. Их в России уже за 1 миллион. Большинство находятся в непрерывном контакте с родственниками – часто через “посредников”, оказавшихся в Европе, там более 5,5 миллиона граждан Украины. Может, и в правду регламентация PsyOps может быть полезна и нам? По крайней мере, в части создания “общей ауры понимания”.
Впрочем, сама спецоперация не исчерпывается информационной стороной дела.
Борис Подопригора,
полковник в отставке,
в 1996-98 гг. офицер по общественным связям представительства ВС РФ в американском секторе Международных миротворческих сил
в Боснии и Герцеговине (СФОР)