У нас в гостях Литературная мастерская имени Юрия Шестакова
Что есть время и что – человек во времени? Времена не выбирают, или… время выбирает нас? Мы снова вступаем в полосу перемен. Прошлый год прошел под убийственным натиском короновируса, нынешний – под знаком специальной военной операции на Украине. Все это предвещает глобальные перемены, которые мы уже и не ощущаем как будто. Адаптировались к переменам? А как же: когда говорят пушки – музы умолкают? Стихи, тем не менее, продолжают возникать в том или ином виде. Но злободневные темы, словно бы не касаются поэтических умов и сердец. Или сами поэты невольно уклоняются от них? Поэты продолжают существовать в привычном для них внутреннем пейзаже. В привычных рамках рифм и размеров. И наша Мастерская – не исключение. Осмысление происходящего придет позже, неизбежно должно придти. А пока вот стихи, которые прислали участники Мастерской и которые я предлагаю вниманию читающей публики. Руководитель Поэтической Мастерской имени Ю.М. Шестакова.
Краснов Б.Н.
Наталья АПРЕЛЬСКАЯ
МАЙСКИЙ ЛЕС
Лесная ночь – созвучий красота.
В палатке спишь, снаружи – суета.
Высокий свист меняется на трель,
То звук лучист, то будто бы капель.
То слышен хор сопрано певчих птиц,
То долог он, то спет в манере “блиц”.
Вокруг меня – десятки голосов –
Краса ближайших речек и лесов.
А вдалеке кукушка, как шаман,
Вплетает в хор свой звуковой обман.
И я не сплю уже который час,
Вникая ночью в песенный экстаз.
Я – только гость. И этот майский лес –
Концертный зал под крышею небес –
На пару дней мне временный приют.
Я потерплю. Хозяева поют!
* * *
Забытый дом в деревне,
сад заброшенный.
А яблони, как прежде, хороши.
Цветут весною буйно и непрошено,
Как будто их сиротство не страшит.
Не прибран сад хозяином-смотрителем:
Давно почил, а внукам – ни к чему.
Но яблони – времен былых хранители –
Корнями пьют живительную тьму.
Земным теплом
пропитаны насквозь они
В забытом неухоженном саду.
А яблоки, созревшие по осени,
Ненужным грузом наземь упадут.
Арина АРСЕНЬЕВА
* * *
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
А. Тарковский
Сочиняем стихи.
Тяжелы ли, легки
Наши дни, мы в письме – говорливы.
Оттого ли, что ночи тревожно тихи,
Оттого ли, что время сжимает тиски,
Оттого ли, что просто мы – живы?
У поэта привычка себя бичевать
И распахивать душу, как будто тетрадь.
Сколько строк в ней печалью добыто!
Это сладкая мука – слова тасовать,
Это лучшая участь –
в строфе прорастать.
Это бегство от вечного быта.
Это средство –
укрыться волшебным мирком.
Тени истин к поэту идут косяком
И касаются пальцев – мгновенье.
У поэта в гортани иголка – не ком!
Бьётся рифма в висок
золотым мотыльком.
И ожогом на сердце – сомненье.
* * *
Не ярись да не вставай на дыбы.
Я не выпишу тебя из судьбы.
Подивлюсь прошедшим странно годам,
А на откуп ничего не отдам.
Поутихнет кропотливая боль.
Перетряхивать былое? Уволь.
Улыбнусь вослед тревожному дню
И судьбу, как дом немилый, сменю.
Раскачают сердце радость и грусть.
Кто неправ из нас – судить не берусь.
Зашагаю налегке в ветерке.
У меня перо жар-птицы в руке.
Леонид ФАРФЕЛЬ
В ПАРКЕ
Я читал ей что придётся,
То ли Блока, то ли Фета.
Плыло медленное солнце
В первый день сухого лета.
Я катал её по кругу
В стеклопластиковой лодке.
Мы смотрели друг на друга,
Наши взгляды были кротки.
Вязли вёсла в чёрной тине.
Выходило всё нелепо.
Мысли бились в паутине,
Что любовь сплетала слепо.
Неумелые признанья
И небыстрые теченья.
Как ни странно, расставанье
Приносило облегченье.
НА ЗАЛИВЕ
Конец ноября. Побережье залива.
Тяжелые волны вздыхают тоскливо.
Стоят валуны вдоль песчаного пляжа,
Столетьями длится их верная стража.
Чуть виден маяк у заросшей дороги.
Бросается шустрая белка под ноги,
На дерево лезет, торопится к дому.
Мы бродим с тобою по мысу лесному.
Тревожнее ветер. Запутались мысли.
Не вспомнить название этого мыса.
На финском
немыслимо длинное слово…
Мелькнёт в голове и забудется снова.
Быть может, звучит оно Кюрённиёми.
Забавный язык у живущих в Суоми.
Александр КОНОПАТСКИЙ
ОБЕЛИСК
Не украшение пейзажу,
Из недр торчит он, словно кость!
Под ним – останки экипажа
Танкистов русских – пепла горсть…
Стою, внимательно читая,
Всю опись их имён и дат,
И всё сильнее ощущаю,
Одно – они ещё горят!
Я ощущаю личной кожей
Их жар, идущий изнутри,
и каждый был из них моложе
меня почти что раза в три!
О, Русь! Победой мерят силу,
Но чем измерить скорбь твою,
Как шрамы – братские могилы,
Сгоревших за тебя в бою!
* * *
Вижу злые вороньи дороги –
Голубь мира пока – в рукаве
Прячут люди… да нет – полубоги:
Нимб у каждого на голове!
И отцовский дымок папиросы
Вспомнил мой заслезившийся глаз…
У кого есть какие вопросы?
Русский воин весь мир этот спас!
Сколько их, недождавшихся женщин,
Изломавших от горя персты?
У войны не объятья, а клещи,
А у смерти глазницы пусты.
Мы – потомки отцов победивших!
Папиросы отцовской дымок
Поднимается выше и выше,
Словно белый летит голубок.
Татьяна ШАДУЯ
КИММЕРИЙСКИЙ СОНЕТ
Закончилось лето.
Сентябрь обнимает жарой,
Дорожная пыль
да цветущий кермек в степи.
И лёгкие сушит полуденный зной. Игрой
Видений прозрачных манит:
на тропу ступи.
Полынь-травы серебро
разотрёшь в руках,
Спасает горечь,
мираж обратится в прах.
Наверх не спеши,
но виден Волошинский крест.
И нет ни души, лишь ветер гуляет окрест,
Два ястреба кружат…
Желанный мой “эверест”,
Когда ещё побываю в иных мирах.
Знакомая рыжесть земель
киммерийских. Тишь.
Хрустит под ногами ракушек сухой ручей.
Подставишь ветру лицо
и летишь, летишь!
А солнце всё ближе
и жалит всё горячей.
Галина ИЛЬИНА
* * *
Небо грозно… Не гроза ли?
Ввысь гляжу из-под руки.
На асфальт повыползали
Дождевые червяки,
Видно, чуют, недотроги,
Влаги радостную власть.
Ну и что ж, что на дороге
Жизнь иных оборвалась.
Но зато так ярко светит
Солнце, и во сласть мокреть.
И неважно, что на свете
Об руку и жизнь, и смерть
* * *
Полгода – в Питере, полгода – в Ковашах.
Черпаю жизнь остатнюю горстями.
Пусть кажется порой, что дело – швах,
и телевизор давит новостями,
Но возрождаюсь с утренней зарёй,
С вечерней – тихо-тихо угасаю.
И верю: слово Божие со мной
и Родина – от края и до края.
Борис КРАСНОВ
* * *
Посмертная слава –
когда помогла и кому?
Надежды пустые при жизни –
изнанка ее.
К чему эта схватка со Временем?
Я не пойму
того, кто авансом
бессмертие холит своё.
Подобно цветку,
поливает и землю рыхлит,
следит, как являются миру
листок за листком.
Нет, я не садовник,
и сердце мое не болит
о глупом цветке, о неярком,
а тусклом таком.
* * *
Сны плывут где-то там – стороной
и со мной не вступают в соитие.
Телевизор всю ночь за стеной
дребезжит о текущих событиях.
Ночь стоит, словно каменный пруд –
собирает часы и мгновения.
А события, точно – текут!
Но неясно, в каком направлении.
* * *
В конце концов, всё остановится:
и жизни бег, и сердца стук.
И смерть глухая, как бессонница,
во мне погасит всякий звук.
В конце концов, пространство сузится –
замкнется в четырех стенах.
И свет, который лился с улицы,
в моих закончится глазах.