Евгений ПОПОВ
Вот Крым всесильный,
выдвинутый в море.
Его подушка – холит и лелеет:
Российско-европейский санаторий,
Работают здесь Сиверко с Бореем.
Крым нынче, как подушка с кислородом,
И Перекоп, как пуповина вьётся.
Крым, словно кит,
заполненный народом,
Вот пуповина, кажется, порвётся
И кажется – несчастье неизбежно,
И буря налетает регулярно,
И волны огибают побережье,
Смущая аппарат вестибулярный.
Листая волн прочитанных страницы,
Я будущей историей владею.
И моряков заботливые лица
Склоняются над этой колыбелью,
И кровь звенит и жарко, и мятежно,
А за плечами материк безбрежный,
Но степь,
сливаясь с небом молодильным,
Как мама успокаивает нежно.
Тропа. Трава. Растяжка Украины.
Весь мир – Донбасс.
А может быть – Каньон.
Кора шевелится,
когда стреляют в спины,
И в космосе клюёт, и пухнет небосклон.
Разбег. Прыжок. Кусочек отвалился.
Там антрацит. Здесь антивещество.
Там поднялся мертвец.
А тут мудрец свалился.
И пламя факелов свершает колдовство.
Гуляет золото и оседает тихо.
Засадный полк в березняке стоит.
Бумага шелестит. И копится гречиха.
Корабль качается, и серый волк ворчит.
Героям будней ставили вакцину,
Ложились антиваксеры на бруствер
Прислали каски. Сдвинули махину.
Пошло вторжение.
Я тоже ствол почистил.
Все спорили: сегодня или завтра?
Сам Джо пообещал. Лиз Трасс пугала.
Макрон промчался.
Штольц вступил на вахту.
Все замерли. Камила прыгать стала.
Все отвлеклись. Но каски не снимали.
Уехали военные из Крыма.
Каспаров злился. В ящиках кричали.
Хихикал Петросян всеповторимо.
Мир изменял лицо своё под маской,
Сосед кричал во сне. Но дети спали.
Ты захотела бутерброд с колбаской,
И мы “мартини” с рюмками достали.
Наверно, лучше бы достать бокалы,
Наделать канапе и прочих штучек
Но кто там знает, по каким лекалам
Верстают мир бегущие по тучам
Короче говоря, успеть напиться
И протрезветь, я думаю, успеем.
И даже пол успеет запылиться.
Мы даже, видимо,
зайдём с тобой в “Икею”.
Уран с Юпитером
глядят в окно большое.
Кредит зовёт работать и учиться.
Дорога только сильно беспокоит:
Блестит, зараза!
Ну а мы с тобой не птицы!
Кто ел алюминиевой ложкой
армейский паёк
С трудом понимает,
что мелет до визга испуганный клерк:
С его мясорубки свисает сопля,
он кричит, что каюк,
Визжит, а служивший-то видит,
что он из калек.
Он тем и опасен,
что в строй собирает коллег,
Они маршируют, и каждый старательно
свой воздымает костыль,
И выдать стараются этот продажный
классический кордебалет
За вечную истину и философский посыл.
Весеннюю хмарь
нарисуй в уголочке листа,
Лепечущий жаждет нырнуть
в этот угол сырой.
Но вся остальная-то площадь
уже не пуста –
Туда долетает ударно и точно мой
выкрик сквозной.
О, этот бал известных мальчиков
И наших мальчиков, увы!
Из душных зальчиков-подвальчиков
Вошли в надёжные тылы
Как безвозвратные потери
(Вы думаете вы – не те…),
Они так сами захотели –
По юности и доброте –
Стать знаменосцами чужими,
Вверх вскидывали белый флаг,
С восторгом бились в рок-режиме
И не болели за “Спартак”.
Размазаны (до демократии)
На неизвестном рубеже,
Закономерны – как каратели,
Важны – как дамы неглиже.
Как вывих в неком поколении
Вправляй. Пелёночки стирай –
Свои и совесть очищай.
Хотя бы тут, в стихотворении.
И осколок, конечно, зло погладит висок,
И огонь падёт
и размажет созревающие поля,
А кровь всё течёт, течёт
и убывает в песок,
Шутники доносят,
мол, уровень её зависит от курса рубля.
И опять пехота в ночи перешла Лиман,
И ушли из степей в подземелья свои
басмачи,
И возник тёмный союз либералов
всех стран,
А ты всё не веришь, и говоришь:
“Голову лечи!”
Но опять накрывают нас
информационные кирпичи,
И лепестки сметает в сугробы
нержавеющая пурга,
Стоит хоть часок вздремнуть на печи –
Улетит на орбиту оторванная нога.
Говори тише Поздно дошло,
но всё равно не кричи
Ибо в определённый час
мы войдём даже туда,
Где долго пеклись чёртовы калачи,
Хоть будет стоить это большого труда.
Светятся окна в самую тёмную ночь,
Льётся их свет
и немного сбивает прицел.
Снайпер вздохнул. Поморгал. Вспотел.
Вот бы сейчас, кажется,
и отправился прочь.
Если пришло сомнение в этот момент,
Усугубляет его нервный и насмешливый
дождь косой.
Всего-то мгновение
задумчивости сырой.
Самое краткое. Почти десерт
Линия жизни ведёт,
словно пулю в стволе,
Плавно преодолевается натяжение
спускового крючка.
Пуля поёт в рифму. Щёлкает.
Смеётся бубновый валет.
Ставится запятая. Рикошетит строка.
Подтвержденье движенья –
Распахнутый пристально лес,
Здесь и птица идёт на сниженье,
Понимая свой вес.
И тропинка сливается с лесом,
А из леса выходит ручей,
Пастушок, не познавший прогресса
И обширных речей.
У земельного кодекса
Есть исключенья, увы,
Если тянет мотор,
То мотору не до травы.
Человек нажимает на кнопку –
И нету леска,
Потому что в такие минуты
Тропинка узка
И мотору, и знанию
Об иноземных мирах.
Не гляди мне в глаза.
Ничего я не помню о венских балах.
Он ранен в третий день своей войны.
Они переходили свой Лиман.
Он будет ждать прибытия жены
В Воронеже. Его включили в план.
Ему необходим нейрохирург.
Пока сюда еще не прибыл борт.
В Подольск потом.
А после – в Петербург.
Сосед его вчера уехал в морг.
Он сам себе бормочет, что был прав
Осколки перебили важный нерв
Глаза закроет – видится жираф,
Откроет – городская судоверфь.
Он сварщик. Он заваривает шов.
И шлаки зачищает. Он живой
И помнит, что он Коля Балашов.
А люди говорят, что он герой.
И уплыла Луна за горизонт,
Как призывник, отправленный на фронт.
Корявый бинт. Колёсная луна.
Как пузырёк, поднявшийся со дна.
Почти притча
Он бы и рад разинуть хайло своё
шире плеч,
Только боится утратить родную речь.
Больно кусаться ему и вырывать куски
И подмечать в зеркале зорко,
как стали глаза узки.
Жадно глотать хочет, но жажда уйти
вперёд
Требует, чтобы нашёл он здесь самый
надёжный брод,
Хочется бить морды, но стал вдруг
жалеть всех.
Он всё умеет. И действует как морпех,
Когда принимает решение,
хоть принимать не рад.
Близок был к искушению.
Так поступил брат
Ширится вой, громче звенит лай
Всем стало страшно,
когда заглянули за край.
Осень? Не осень ещё,
и много пустых сот.
Надо давно напомнить,
что это такой год.
Но не дождаться людям:
когда же созреет плод,
Горькая часть растений
всё лезет и лезет в рот.