“- Какой баланс! Какая законченность линий!
А как бьет!”
(Е. Пермитин. “В костромских разливах”)
Игнату исполнилось шестнадцать лет, когда на день рождения отец его – высокий сильный Владимир Николаевич – подарил ему удивительно красивую пневматическую винтовку, по-местному – “воздушку”. Владимир Николаевич слыл в их южном городке страстным ружейным охотником и считал, что сыновей надо еще с юности приучать к правильному обращению с оружием, тогда, мол, и в армии им легче будет.
Разумеется, столь красивый подарок ужасно понравился имениннику. На другой же день они с младшим братом Сашкой уже были за городом на своей первой самостоятельной “охоте”. Дом их находился на самой окраине городка, дальше шла ровная, как стол, зеленая целина, лишь кое-где перерезанная узенькими канавками и речушками. Вдали поднимались синие Кавказские горы.
Братья, конечно же, знали, что с “пневматичкой” охота на куликов возможна (и папка о том же не раз говорил), да притом же искушение попробовать самый красивый в мире подарок по любой цели, хоть и по старой консервной банке было слишком велико. Тем более что и пулек к оружию батя подарил имениннику целых пять коробков – как же с такой прорвой зарядов удержаться от похода! Стояло лето, занятий в школе не было и потому на охоту они пошли на другой же день, и на третий, и на четвертый…
А чего там! Пулек завались, на дворе август, каникулы, ружейная охота уже разрешена, дом, считай, за городом, в самом охотрайоне – как же тут не пойти? Правда, походы с отцом приучили этих детей делать все серьезно, по-взрослому. Подстреленные в походах мелкие кулики, обитавшие на степных канавках, приносились домой, и мама готовила из них молодым охотникам настоящее жаркое из дичи – вкуснее еды они и представить не могли.
Однако время шло, начались занятия в школе, ходить на охоту получалось теперь пореже. А еще беда на наших стрелков свалилась вдруг – пульки у них кончились. Вначале, когда Игнату подарили пять полных коробок, он был просто поражен их несметным количеством, казалось, что тут на целую жизнь хватит, и потому на первых порах братья не экономили заряды, палили во что попало – любой одуванчик или травинка за городом могли стать мишенью. Да ведь и красавицу-винтовочку пристрелять надо было – на все, значит, заряды требовались. А потом вдруг иссякли.
Кинулись мальчишки в один оружейный магазин, в другой – нет пулек в продаже, не завезли, да и все. Можно было, правда, покупать пульки поштучно в городском тире, но там их продавали дорого – никаких денег не хватит, а с пятком-десятком зарядов идти в загородный поход было неинтересно: только во вкус стрельбы вошел как надо домой поворачивать – заряды вышли. Думали братья, как быть, думали, и наконец Игнат нашел выход.
Отец их, Владимир Николаевич считался в городке серьезным охотником, у него в комнате целый стол охотничьих принадлежностей находился: и пыжи, и гильзы, и дробь всех размеров в ящиках этого стола хранились. Правда, порох и заряженные патроны отец хранил в кладовке под замком, а остальные прибамбасы лежали в ящиках свободно, как безопасные. Порылись мальчишки в отцовском столе, выбрали дробь “нулевку”, размеры которой вполне подходили к стволу их чудесной винтовки и пожалуйста – можно вполне идти на охоту – нулевки у отца в столе было целое детское ведерко, а каждая дробинка – готовый выстрел. Одно плохо: дробинки – не заводские пульки, они проваливались в ствол винтовочки порой до самого дула и при выстреле случались нескладушки – круглые заряды летели недалеко и не очень метко, не то что заводские пули.
Снова пришлось мальчишкам дотумкивать, как быть – как из дробинки сделать такую пулю, чтобы и летела далеко, и попадала метко, словно заводская. Старались они старались, пробовали и так, и этак, и наконец придумали: стали брать дробинку покрупнее размером, так называемую “полукартечь” (ее у Владимира Николаевича тоже целый ящик в столе был). Полукартечина плохо входила в ствол винтовочки из-за больших размеров, но, если ее потискать сперва плоскогубцами, а потом, смазав оружейным маслом, протолкнуть разика два через ствол, получалась такая пулища, что только держись! Длинная, тяжелая – она и попадала метко, и летела очень далеко, гораздо дальше заводских легоньких пулек. Один лишь недостаток у новых снарядов обнаружился – самодельная эта пуля тоже глубоко проваливалась в ствол при заряжении винтовки – сразу и не поймешь, заряжено оружие или нет.
В первый же поход за город с новыми пулями мальчишкам удалось подстрелить серую ворону. Они уже знали от отца, что эта птица очень вредная для мелких птичек – уничтожает их кладки в гнездах и даже маленьких птенцов жрет, если найдет (так рассказывал их папа-охотник), поэтому убитая ворона, хоть и не годилась в пищу, была гордо принесена мальчишками домой для показа отцу в надежде услышать от него благодарность за радение родной фауне. Отец и впрямь похвалил сыновей за уничтожение столь вредного хищника и не преминул удивиться, как же это они из такой слабенькой винтовочки смогли подстрелить столь крупную и осторожную птицу, которая, как известно, никогда не подпустит близко человека с ружьем. Разумеется, сыновья ничего не сказали отцу об изобретенных ими чудо-пулях, дающих возможность стрелять таких большущих ворон из обычной пневматички. Не сказали, так как не были уверены, что отец похвалит их за уничтожение запасов полукартечи, которую батя берег для охоты на гусей.
Походы с пневматичкой, заряженной чудо-пулями продолжались, несмотря на занятия в школе, и частенько бывали успешными – кулики разных пород теперь то и дело украшали их семейные обеды, и отец не переставал удивляться меткости и добычливости своих сыновей. Мальчишки пристреляли «воздушку» за эти месяцы, и как только время позволяло – бегом бежали за город на свою охоту. Одно только было, как уже говорилось, неудобно – не заметив впопыхах провалившуюся глубоко в ствол самодельную пулю, ребята уже несколько раз, решив, что хорошенькое ружьецо разряжено, совали поверх первого заряда второй и тогда нужно было срочно бежать домой и там выбивать из ствола обе пули шомполом. Впрочем, это все было пустяки по сравнению с настоящей охотой. Да и шомпол не такая тяжесть, чтобы не взять его с собой в поход на всякий случай. Справились и с этой проблемой.
А в октябре недалеко от их дома прорвало канализацию и образовалось небольшое рукотворное болотце, на котором сразу объявились пролетные кулики. Болото это все грозились уничтожить, залатать трубу, но руки у властей пока не доходили, и ребята были очень довольны сложившейся ситуацией – их охотрайон, полный дичи, оказался теперь вовсе под боком, в какой-то сотне метров от дома, словно где-нибудь в промысловой тундре. Имея совсем рядом охотничье угодье, они со временем приладились даже оружие свое заряжать дома, чтобы, выйдя из подъезда, быть уже готовыми к стрельбе.
Однажды собирались они на такую охоту, тискали плоскогубцами картечины и, вымазав в масле, медленно проталкивали шомполом через ствол, а потом скользкие заряды складывали в спичечный коробок – словом, готовились всерьез. Последнюю толстую пульку, протолкав через ствол, ребята снова зарядили в винтовочку – это была уже традиция – охотрайон под боком, дичи полно, дом крайний – выходи и охоться на всю катушку, никто слова не скажет.
Нет, ребята, конечно, знали, что любое оружие дома полагается хранить разряженным, узнай их отец о таком домашнем заряжании – быть бы скандалу неминуемо. Но ведь они уже почти два месяца успешно так охотились, и папка-охотник их только хвалил за успехи – как же тут не возгордиться и не почувствовать ненужность всех этих оружейных норм техники безопасности! “Это для маленьких, для тех, кто впервые в жизни ружье в руки взял и стрелять еще не умеет. А мы уже вон сколько охотимся и стреляем так, что за десять метров в спичечный коробок попадаем легко. Обойдемся и без указаний!”
Ждали только маму – она работала учительницей в школе и вот-вот должна была прийти домой с ключом (у ребят не было своего ключа от квартиры, еще летом потеряли его где-то в походе, а дубликатов в их городке не делали).
Ожидая маму, Игнат лежал на диване и увлеченно читал своего любимого Майн Рида. А Саша в другой комнате, пересчитав еще раз готовые самодельные заряды, снова сложил их в спичечный коробок и, чтобы убить время, раздевшись до трусов, поднимал гирю перед зеркалом, вделанном в дверцу платяного шкафа. Как самого младшего по возрасту, его особенно беспокоил недостаток мускулов, который надо было срочно исправлять разными упражнениями.
Прозвенел звонок. Поставив гирю на пол, худенький Саша кинулся к дверям – наконец-то мама пришла, сейчас рванем! Однако это была не мама – пришел его одноклассник, тоже Саша, по прозвищу Лысый Гриф – потому что всегда стригся “под ноль” (грифы от природы тоже имеют лысые головы, хотя нигде не стригутся). Лысый Гриф очень хотел пойти с братьями на охоту и потому прибежал пораньше.
Раз мама еще не пришла, Александр вновь занялся накачкой мускулов перед зеркалом с помощью гири, а Лысый Гриф, чтобы не скучать, снял с гвоздика пневматичку и на всякий случай переломив ее, глянул в ствол (грифы вообще очень умные птицы!) – не заряжено ли оружие. Провалившуюся глубоко пулю в стволе не было видно и потому, уверенный, что винтовка разряжена, Саша Гриф защелкнул ее на взвод и поглядывая на другого Сашу – культуриста, стал тренировать глаз, прицеливаясь по очереди в разные предметы в комнате.
Лежавший в другой комнате с книгой в руках Игнат слышал, как Гриф, прицелившись в люстру, говорил: “Бах, попал в люстру!”, потом стал целиться в кувшин с цветами, стоявший на телевизоре. Опять возглас: “Бах, попал в кувшин!”, и снова перемена цели.
Пыхтящий от подъемов гири Саша-культурист спросил в перерыве между упражнениями:
– Ты смотрел, не заряжено оно?
На что другой Саша – Лысый Гриф убежденно ответил:
– Конечно, смотрел, не дурак же! Да я и на курок не давлю совсем, так, чуть пальцем касаюсь.
И снова слышится в комнате тяжкое пыхтение Саши-культуриста и повторно раздающиеся то и дело возгласы Грифа: “Бах, попал!”. А мама с ключами все не идет.
Уже Саша-культурист, до предела развив мышцы рук, стал приседать перед зеркалом с любимой гирей на плечах. А умный Саша-Гриф, перецелившись и “перепопадав” во все предметы в комнате, остроумно предложил:
– Давай, ты приседай, Санек, а я в твою гирю метиться буду. В движении это знаешь как трудно.
– Давай, – великодушно разрешил маленький атлет, продолжая свои приседания.
– Сейчас-сейчас, – ответил Саша Гриф, старательно целясь. – Ты только помедленней приседай, а то я чего-то вместо гири тебе в спину метюсь. Ага, вот, бах, попал!
Игнат, погруженный в чтение, вдруг услышал, как в соседней комнате неожиданно звонко пальнула пневматичка. Он удивленно поднял голову и тут же грохот упавшей на пол гири чуть не оглушил его. Вскочив с дивана, юноша кинулся в соседнюю комнату. Там его глазам представилась жуткая картина. На полу рядом со своей гирей корчился в луже крови его младший брат Саша-культурист, а Саша Гриф с вытаращенным и от ужаса глазами и пневматичкой в руках ошарашенно стоял над ним.
Кинувшись к брату, Игнат приподнял его и с помощью горе-стрелка перенес на диван. Бедный атлет только стонал, то и дело повторяя:
– Плохой подарок… плохой подарок, плохой…
Из раны на его спине в крови чуть виднелся хвостик самодельной пули. Осторожно обхватив его облитыми йодом плоскогубцами, испуганный Игнат с помощью Грифа извлек пулю из раны. Кровь пошла сильнее. Однако общими усилиями ребятам удалось надежно перевязать раненого культуриста, одели на него рубашку и сразу кинулись затирать кровь с пола. Эта конспирация была необходима – в случае обнаружения истины им пришлось бы лишиться самого красивого подарка навсегда.
Раненый Саша оказался молодцом, настоящим охотником: во время добывания пули из раны и перевязки он не издал ни звука, даже ни разу не застонал, лишь бормотал свое: “плохой подарок, плохой… подарок”.
Одним словом, к приходу мамы все было шито-крыто: раненый культурист мужественно пил на кухне чай с лимоном и, хотя был очень бледен, но, одетый в чистую рубаху и брюки, держался стойко, кровь с пола они быстро замыли, а злополучный подарок был аккуратно повешен на гвоздь.
Правда, предстояло еще вечером, когда все будут ложиться спать и придется раздеваться, как-то объяснять родителям причину раны на Сашиной спине (они-то уж, конечно, заметят бинт в крови)…
Подростки долго сидели на большой бетонной плите, торчавшей из земли возле своего охотрайона, куда они нынче собирались пойти на куликов, прикидывая и так, и этак, что же сказать родителям. В конце концов договорились, что Саша накололся на гвоздь, упав с высокого забора в городском парке.
Отпустив расстроенного Лысого Грифа, наши охотники поплелись домой. Мама, а потом и отец, к счастью, поверили их сбивчивому рассказу, хорошенький подарок не пострадал, и рана на лопатке Александра через месяц выглядела вполне удовлетворительно, превратившись в розовый шрам…
Однако после этого случая, сошедшего для них на удивление удачно, походы с пневматичкой на охоту как-то сами собой иссякли. Изящная винтовочка еще долго пылилась на гвозде в комнате Игната, а потом отец этих ребят, Владимир Николаевич, видя, что интерес к красивому ружьецу у подростков как-то выдохся, убрал ее в кладовку, где у него под замком хранились охотничьи ружья.
А младший охотник – Саша-культурист – после этого написал карандашом на обоях под гвоздем, на котором висела в свое время пневматичка, крупными буквами: “Плохой подарок” – и долго еще впоследствии никто ничего не вешал на этот гвоздь, торчавший из стены в комнате Игната. Как будто и дети, и родители не хотели к нему прикасаться. Возможно, родители и догадывались о чем-то, кто знает…
1971 – 2022 гг.
Игорь Дядченко,
член союза писателей России
