Рассказ солдата
Алексей встретил меня на третьем этаже госпиталя. Уже несколько дней ему можно было передвигатьсябез кресла-каталки, и, аккуратно наступая на пятку ле-вой ноги, вернее, на то, что осталось от стопы, он по-хозяйски пов л меня в холл, рассказывая о себе.Родился на юге, в казачьем краю. Жил в маленькомселе, основанном немцами, приехавшими туда ещ при Екатерине II. По переезду семьи немцев остава-лось мало. Было село интернациональным: армяне,чеченцы, дагестанцы, турки, курды. В классе он былединственный русский, еще один немец и ребята издругих народов.
Срочную службу проходил во внутренних войсках. НаСВО попал по мобилизации в 31 год. Под Марьинку. Ря-довой. Пулем тчик.
– Вечером восьмого декабря мы получали боеприпа-сы. Машина проехала мимо, водитель боялся обстрелаи не остановился. У нас дорога прямая была, обычнорано утром передвижение или поздно вечером. Мы ужепривыкли, что по нам постоянно работает мином т. Са-мый “подлый” из них – это польский мином т, “полька”.Другие слышно, а этот в последний момент изда т звук,за долю секунды перед взрывом. Мы сидим, кушаем, аон работает. Психика подстраивается. Правда, был у насодин мужик, у него “крыша потекла”, увезли его в психо-неврологический диспансер. Взрослый дядька, воевалуже, а тут не выдержал. Войны-то другие были На Кав-казе они с сильным врагом воевали, но те больше былипартизаны. А тут мы дело имеем с регулярной армией,которую весь Запад поддерживает.
Восьмого декабря вечером сходили за боеприпаса-ми, начали забивать подсумки, рюкзаки, перепроверятьленты. Мой помощник перебирал свои “сбруи”, я – свои.Делил ленты по сто в короб, делил звенья по двадцатьпять – так удобней. Там же, на выходе, порядка нет, какздесь, на кафеле. Там – кирпичи, обломки всякие. Еслидлинная лента будет, зацепится, вырвет эту ленту из пу-лем та, а дальше, что ж мне с ним делать? А так – лентыдве-три отстрелял, выбросил и убежал, поменял пози-цию. Подразделение живое, пока жив пулем тчик.В тот день нам поставили задачу: “Дойти до Молокоза-вода”. Ладно, дойдем. Я взял побольше гранат Ф1, РГН.Эти РГН мы не любили. Взрывается от соприкоснове-ния, уронил – вс ! Говорю ребятам: “Не надо ронять!”Они очень удобные в городском бою, их не успеваютобратно выбросить, как Ф1.
“Эргээнки” по карманам, а “Эфки” – в рюкзак: я взялбаул на семьдесят литров. Там у меня лежали вещи -бушлат, ватники. Они неуставные, покупные – маленькие,компактные, мягкие, удобные, т плые. Уставные бы пол-баула заняли. Сухпай, “полторашку” воды, остальное про-странство заполнил пулем тными лентами и гранатами.Ещ на всякий случай взял парням две пачки по сто двад-цать патронов на “Калаш”. Мало ли, у них закончатся. По-лучился очень тяж лый рюкзак. Я его надевал, сидя наполу, лямки накидывал и вставал. По-другому бы лямкиоторвались. Две ленты по сто я на себе н с.
Шли по своей тропе, шли долго, с двумя остановками,потому что мы очень тяж лыми были. Одеты налегке,но вс равно вспотели все. Временами приходилосьперебегать улицы, потому что они под наблюдением ВСУ.Сбоку пятиэтажки, мы знали, что там сидят наблюдате-ли. Они сразу дают координаты и вызывают огонь ар-тиллерии.
Нас стали обстреливать минами. За день до этогоначался гололед, и корка льда сантиметра полтора-два,толстая уже была. Мы шли след в след. Ид м, падаем,как беременные коровы. Уставшие.Пролетел квадрокоптер, я его услышал, кричу: “Птич-ка!”
Все начали прятаться. А я очень внимательный былко всем мелочам, всем деталям. Спрятались, “птичка”улетела, обратно встали, пошли. След в след.По этой мине прошло пять человек, а я ш л шестой.Самый тяж лый, самый большой. Вот она подо мной исработала. ПФ1 – “Лепесток”. Я сразу понял, что взор-вался. Ребята к бою изготовились, на колено встали,оружие навскидку. Я отош л от этого места на пару ша-гов, посмотрел на свою ногу: ботинок разорван, коститорчат, я понял: взорвался.
Быстренько на землю упал на спину. То есть каждоесво движение осознавал – для чего и что я делаю. Упал,чтобы стабилизировать давление.
Начал кричать: “Я, Кулик, “тр хсотый”!”
“Кулик” – это мой позывной. Скинул рюкзак, каску тро-фейную – хорошая каска была, турецкая – когда-то сняля е с убитого “вэсэушника”. Снял бронежилет, вытащилаптечку, кинул е ребятам, промедол в зубы зажал.Начал отползать к середине дороги и кричать: “Паца-ны, мотайте меня, мотайте!”
Они жгутом перетянули выше колена – кровь хлесталасильно – уже лужа подо мной была. Вкололи мне проме-дол, но эффекта, вообще, никакого не было. Я минутсорок кричал, было очень больно. В перерывах междукриками пытался разговаривать, потому что надо гово-рить, нельзя потерять сознание. Я это понимаю, я с нимиболтал, а они испугались – там всего несколько человекбыло обстрелянных.
Открыл ИПП (индивидуально-перевязочный пакет), ау меня обширная рана, его не хватает. Порезали моиватники неуставные, обмотали штаниной, замотали бин-том. Я бушлат на себя надел, потому что прилипать на-чал к этому голол ду, я же мокрый.
Смотрю: штаны мои порванные. Думаю: ” шкин кот!Такие штаны были!”. Жалко их стало. От взрыва их ра-зорвало. Ребята с меня ботинок срезали, что от негоосталось. Я в берцах был, на меня больше ничего неподходило – у меня сорок шестой размер. Все ребятав кроссовках, а я – в берцах. Верхняя левая часть сто-пы и три пальца отлетело. Подумал: “Пятка осталась,ходить буду”.
…В рану попала инфекция, началось заражение, былвариант отрезать ногу. Я врачу говорю: “Оставьте ногу!Зачем мне протез? Я буду опираться на то, что оста-лось. Там, в принципе, довольно-таки много осталось”.В общем, сохранили мне ногу. Врачи молодцы! Докто-ра везде очень хорошие. Единственный минус – оченьбольно! Мне каждая перевязка Больше тридцатидней Это ад! На каждой перевязке я визжал, выл, пла-кал. Потому что, когда от мяса отрывают ткань – это оченьбольно! Три раза была пересадка тканей. Новокаин сде-лают, а он не бер т. Тут ещ наколка эта на ноге! Поглупости сделал. Я е вс равно сведу когда-нибудь.В тринадцать лет увидел у товарища надпись на ноге:”Куда ид м?” Самая такая нейтральная. Думаю, тоженапишу себе: “Куда ид м?” Сделал машинку для татуи-ровок – я всегда что-нибудь изобретал. Ну, и собственно-ручно на голени выколол. Она ещ и расплылась, этанадпись, – и стало не очень понятно, что там написано.И когда на операции доктор стал пересаживать ткань, ясмеюсь и говорю ему: “Вы заодно и этот кусок пергамен-та куда-нибудь уберите от глаз подальше – заплаткойменьше, заплаткой больше!”. Посмеялись.
В тот день, когда я подорвался, наши уставшие ребятапотащили меня обратно. Хотели взять за руки за ноги, яговорю: “Не дотащите!” У меня же вес в то время был стовосемь килограммов (сейчас сто три осталось). Рассте-лили плащ-палатку, я на не заполз, подняли и понеслившестером. Потом я уже копчиком стал биться о дорогу,говорю им: “Вы меня волоките по дороге, тут же голол д.Я просто ногу приподниму”.
Наши разведчики выходят, подкатываются: “Ребята, мывам поможем!” Хватают: “Держись, братан!” У нас, кста-ти, все друг друга “братанами” называют. Меня тащат, а яещ шучу: “Вы что, ребята, радуйтесь, вы же “миллионе-ра” нес те! (ожидаемая компенсация по ранению)”.У них у всех лица испуганные, серые, каменные, как упамятников. А я им: “Пацаны, улыбнитесь! Я же живой!”Карман был на ноге, его же разорвало. А там шевро-ны трофейные – “жевто-блакитный прапор”. Они разле-телись, один приклеился ко мне. Смотрю на “разведо-са” – что-то он в лице поменялся. Поймал его взгляд,смотрю на ногу, на него, на ногу, а там шеврон этот. Гово-рю: “Э, братан, расслабься, это трофей!” “Фу! – говорит, -а то я не понял, кого тут несу. Ты его выкини, а то тебя из-за него свои пристрелят где-нибудь!”
Выкинул его, хотя жалко было Я же “украиноязыч-ный” россиянин, так скажем, – у нас на юге на “суржике”целыми с лами разговаривают.
– Я заметил у тебя в говоре звук “г” фрикативный, ты изказаков?
– Да! Всевеликое войско донское. Старший вахмистр,то же, что старший прапорщик. У казаков – это младшийофицерский чин. Как из армии приш л, так сразу и всту-пил. У меня есть корни от запорожских казаков, из Хер-сона, из Черновцов. В тридцатые годы они переехали вРостовскую область, стали работать шахт рами. Тамочень сильный голод был, тут тоже голод, но немноголегче. Бабушка многое порассказывала про те страш-ные годы
По коридору мимо нас прош л мужчина лет пятиде-сяти с израненным лицом – не то подпал нным, не топосеч нным мизерными точками. Словно чужое лицобыло у человека, его т мная кожа в мелких оспинах несочеталась со светлым участком шеи и груди, виднев-шейся выше майки.
Провожая мой заинтересованный взгляд, Алексей,повидавший за пару месяцев много всякого, в присущейему спокойной манере сказал:
– Вчера ребят из Сватово привезли. Это один из них, -он немного помолчал, и продолжил: – В нашем подраз-делении, в мо м отделении – несколько “тр хсотых”. Всепо госпиталям, в основном осколочные ранения, реже -пулевые. Сегодня из другого отделения первый “двухсо-тый”. Я его недавно вспоминал. Сначала он выпивалнеплохо, потом “приш л в себя” и начал воевать, и вое-вать геройски. Его хотели уже представить к медали “Заотвагу”, потому что он много врагов положил, стрелял излюбого оружия, все тропы знал, молодец, из доброволь-цев, взрослый дядька, за сорок ему было. У него позыв-ной Пепел. И вот сегодня погиб. Пошли за своим упав-шим квадрокоптером, попали под обстрел.
Немного помолчав, вспоминая погибшего “братана”,Алексей вернулся к незаконченному рассказу:
– Меня в тот раз погрузили в “Ниву”, отвезли в штаб, там- в другую “Ниву”. Перетянули ещ раз ногу, потому что сменя текло, кровило, очень много крови потерял. До-везли быстренько до Донецка. Там – полевой госпиталь:дом без окон, без дверей, одеяла на окнах. В коридорекаталка или кушетка, как она там называется? В общем- кровать для операций.
Доктор: “Ложись, давай”. Я залез на не . Он начинаетс меня носки, куски стягивать. А я ему говорю: “Не, не,братан, вырубай, вырубай, вырубай меня уже”. А мы сврачом ещ парой фраз перекинулись. Он говорит: “Дая, вообще, стоматолог!” Тоже мобилизованный. Я емуговорю: “Поаккуратней там вс делай”. Ну и вс . Меняотключили. Очнулся я уже в палате, там комнатка, с та-ким же товарищем, как я. У него пулевое ранение руки.Поболтали. Нам принесли сразу ча к, печенюшек вся-ких, женщина лет пятидесяти. Эвакуировали нас в Рос-тов. Прилетел вертол т. Я, когда к нему ш л на костылях,поскользнулся на голол де и сильно упал. Нас наби-лось туда полно. Были тяжелораненные ребята.
Мо ранение тоже считается тяж лым увечьем. И вро-де как я иду на комиссацию, то есть домой скоро поеду.Потом в Ростов, оттуда вернусь в свою сто пятидесятуюдивизию, которая воздвигала над Рейхстагом флаг. Е расформировывали и вот недавно восстановили по со-временному образцу. Теперь в дивизии есть вс – и свояавиация, и своя артиллерия, вс сво . Было б тольконароду побольше, было бы ещ лучше.
Сейчас откроешь страничку в соцсетях – и такое ощу-щение, что войну выигрывают одни “чэвэкашники”, одни”Вагнеровцы”. Я лежал со многими из них по палатам,общался. Так у них по двести человек в роте! У нас го-раздо меньше. Мой знакомый сейчас в казачьем бата-льоне, там их так экипировали – “Ахмат” бы позавидо-вал! Подарили “пикапы”. А у нас в полку одна “буханка”была и две “Нивы”. “Буханка” периодически ломалась.Мы хотели машину купить. Но командир батальона намсразу сказал, что он у нас е забер т для нужд баталь-она. И мы не стали покупать. У них в казачьем баталь-оне – оснащение – спецназ отдыхает! Там у всех почтиквадрокоптеры есть, рации есть! Не как мы ходили,искали и покупали.
– Вы сами себе покупали?
– Да! У нас не сво было только оружие. Ну и бронежи-лет. Остальное вс сво . Потому что вс , что выдали,воевать в н м, ну, штурмовать в этом дома, здания -нельзя! В бушлате и этих ватниках ты побежал, упал -уже не встанешь – деревянное вс . На мне было покуп-ное, вс хорошее, дорогое. Для меня цена штанов – шестьвосемьсот, я на гражданке никогда бы даже не посмот-рел, а тут я взял, потому что они хорошие, они нужны.Удобные очень, они не порвались ни разу, только ми-ной их разорвало. Я по ним очень, очень скучал. Здесь ятаких не наш л. Ткань обалденная, вставки на ягодицахи на коленях. Сидеть можно на ч м-нибудь, и не просту-диться, и на коленки упасть – не больно. Не нужны нако-ленники. Они у меня изначально были, но живут недо-лго, отрываются ушки и их крепить нечем.
Тут жена посылку мне прислала. Накупила всего, мно-го-много денег потратила: перчатки тактические купила,носков кучу, термобелья хорошего пару комплектов. Онатолько на перчатки шесть тысяч потратила, несколькопар взяла, там вставочки пластиковые, резиновые. Яраньше за тысячу брал, они по швам постоянно расхо-дились. Большая посылка была. Сестра тепловизорнашла, ребята скинулись на гражданке, купили за пять-десят шесть тысяч. Он бэушный, но, говорят, хороший.Мама уточку положила калмыцкую, жареную, запеч н-ную. С дома престарелых передали нам десять пар нос-ков вязаных – бабушки вяжут для солдат. У меня-то нос-ки есть, я ребятам хотел раздать.
Думал получить посылку, а не получилось. Она при-шла накануне моего подрыва. Когда меня несли ребята,(а у меня всегда с собой военник и телефон), я вытащилтелефон и позвонил двоюродному брату. Его на две не-дели раньше меня мобилизовали, он туда же попал,куда и я. Только в другом полку служил. Я ему позвонил,говорю: “Я, братан, “тр хсотый”, ко мне посылка при-шла, забери е за меня и с братанами пользуйтесь”.Когда меня несли ребята, я своего помощника подо-звал, у него позывной был “Дизайнер”. У него мешокспальный был “уставной”: маленький, узкий. “Дизайнер”хоть и маленький сам, он до половины только мог зас-тегнуть спальник, накрывался и спал. А у меня большой,покупной был, хороший. За семь восемьсот, -мо ! Ещ бы не хороший! Отец купил. Я ему говорю: “Не надо, ни-чего не бери, мне вс выдадут!” А он поехал, купил. Бер-цы мне купил, в которых я подорвался, сорок седьмогоразмера взял, чтобы с т плым носком нога помещалась.И спальник взял дорогой, хороший, до минус тридцатипяти выдерживал. Я в н м в трусах спал, жарко было.Меня несут, а я к помощнику: “Дизайнер, я завещаютебе свой спальник”. А он: “Кулик”, успокойся, вс будетнормально!” “Вс , – говорю, – мне он уже не потребуется”- я видел свою ногу, и понял, что уже не приеду.
Мы в тот раз с парнями договаривались – как тольковерн мся с выхода, в баню сходить: попариться, поку-паться, постираться. И они мне потом видео присылаютиз сауны: “Кулик”, родной, терпи, держись, мы тебя лю-бим! Родной, ты давай там, поправляйся! Я смотрю этовидео, сижу, сл зы теку-ут. Думаю: “Как же вы теперь безменя будете-то?” Боевое братство. Мы же в таких пере-делках с ними побывали!
Говорю им: “Я, как только смогу ходить уже нормаль-но, не как сейчас, на пяточке, а нормально, я к вам,братаны, обязательно приеду, гостинцев привезу!”Там вс дорого и много чего достать нельзя. К приме-ру, очень нужны пламегасители, проще говоря, глушите-ли. Они гасят вспышки, и не сразу заметишь – откуда потебе стреляют. В Донецке купить очень дорого и достатьпроблематично. Их сразу скупают, как только появляют-ся. Пулем т искал: почти сорок тысяч стоит. А тут дешев-ле. Когда я там ходить начну? В мае, апреле? Да врядли! Главное, чтоб не быть обузой ребятам. Кто там це-лым останется за это время?
У нас есть человек в отделении. Позывной “Фикса”.Майор “СОБРа”. Он по контракту пош л. Очень грамот-ный человек, очень! Вот ему бы командовать, что ротой,что батальоном, потянул бы. А воинское звание – рядо-вой. В армии не служил никогда. Я там ратовал, чтобыего ставили командиром отделения, ребята тоже этогохотели. Но его почему-то упорно не ставят на команд-ные должности, хотя он грамотный человек. По военнойтематике за любой калибр тебе расскажет от “а” до “я”,любую тактику знает. Он молодец!
И вот он приш л за этим квадрокоптером, их там об-стреляли. Раненые, убитый получились. Там Пепел ипогиб на его глазах. И Фикса сегодня напился. Это – же-лезный человек! И он сегодня напился! Я в шоке был!Он никогда не пил (я тоже там не выпивал, я вообще нелюбитель спиртного). И он всегда был начеку, каждуюсекундочку. Фикса уже когда-то был ранен осколками:”полька” прилетела, ноги у него перебила. Он, получает-ся, отгулял свой отпуск по ранению и обратно вернулся кнам же. Фикса уже опытный боец, хороший парень, летсорок ему. И вот сегодня напился.
Фикса приехал из отпуска в шлеме л гоньком, в бро-нежилетике не нашего производства, тот всего три кило-грамма весит. Приехал с квадрокоптером, у него оченьмного всего. Автомат у него крутой. Он на эти три милли-она по ранению чего только не набрал. Ему автоматвыдали, он его разобрал, то есть снял с него приклад,цевь и поставил вс сво : глушитель, коллиматор – при-цельное приспособление, которое помогает навестисьна цель быстрее. Там ст клышко и на н м красная точ-ка, его пристреливаешь, там регулятор – два болта – вверхи вниз: у нас средняя дистанция городского боя пятьде-сят метров. Его коллиматор стоит сорок тысяч, у нас та-ких на вооружении нет. У него не автомат, а произведе-ние искусства – нет ничего просто для красоты, вс дляпрактики. У него сын в Таганроге, жена. Человек войны.
…Ещ Алексей рассказал про одну колоритную лич-ность:
– Мы звали его “Дядя Федя”. Он был добровольцем.Раньше по контракту служил в ГРУ. Потом работал даль-нобойщиком. Он откуда-то с юга, вроде как с Краснодар-ского края. Дядя Федя в другом отделении служил. Му-жик грамотный. Лет за сорок ему. А служил рядовым. Оногромного роста был, метра два в н м, да ещ и в шири-ну не мал, пузо солидное. И позывной у него подходя-щий – “Громила”. Он с гражданки приш л в охотничьемкамуфляже – “Камыш” называется. Так ему не моглиформу по размеру найти.
Он возмущался: “Дайте мне форму, я даже пости-раться не могу”. А я ему говорю: “Так на вас, Дядя Федя,только чехол от танка подойд т! Чехол накиньте дастирайтесь!” А он в ответ: “Кулик, иди отсюда!”Сам сме тся. Мы с ним “спелись”. Весело с такой гро-мадиной ходить. Сколько раз на “учениях” вместе были.Пока его не ранили: пулевое в ногу.
…Мимо нас по коридору прошла высокая стройная де-вушка в платье. Поговорила с медс страми, потом по-здоровалась с Алексеем, улыбнулась и “уплыла” по ко-ридору.
– Кто эта обаяшка?
– Это наш ангелочек. Ал ной зовут. Ангел по гумани-тарке, из благотворительной организации. Этот удобныйчехол на ногу она мне привезла. А я уже думал, в ч м жея домой поеду? Уже хотел какой-то «калош» большойприспособить, тут Ал на появилась. Глянула на меня,ушла, а вскоре приносит мне этот непромокаемый че-хольчик. До чего удобный, смело можно “на дембель” вн м идти. Спасибо ей огромное! У не пропуска во всепетербургские госпитали. Хорошая организация, молод-цы!
…Когда Алексей улыбался или рассказывал об инте-ресных людях, будь то Дядя Федя или Ал на, от его обли-ка исходил свет, душевное тепло. Был он на удивлениебеззлобный и с обостр нным чувством справедливости:”Как это уничтожить народ, тех же украинцев? Они обе-зумевшие, но вс же братья наши! Их травят на нас, а мывс равно победим! И при этом нужно ведь ещ людьмиостаться!”
Он замолчал, наступила небольшая пауза в нашейбеседе. И я у него спросил:
– Алексей, тебе же полагается медаль по ранению?
– А что я такого сделал?
– Ну, ты же не на прогулку ходил для удовольствия, авыполнял боевой приказ!
– Я ничего геройского не совершил. Какая там медаль?!- он с присущей ему скромностью “спрятался” в тени сво-их боевых друзей, среди которых, по его мнению, и нахо-дились настоящие герои – Пепел, Фикса, Громила и дру-гие ребята. – Главное – живой! Там каждый день “приле-теть” может. Один раз было. Спали уже. Работал мино-м т. А мы там дома пустые занимали. Жили в саманномдомишке. Прилетело что-то чуть выше головы. Смотрю:осколок! Да такой серь зный. Чуть ниже – и голову быоторвало. В другой раз на улице было. Три гранаты сквадрокоптера сбросили, но они не взорвались.
Думаю: “Далековато для ВСУ, может, наши ошиблись?”По рации вызываю сначала Ворона, потом “чэвэкаш-ника” Жаворонка: “Чья, птичка?” Один говорит: “Наша”.”А что кидаетесь?” “Так у нас даже подвесов нет!” “Зна-чит, это не наша “птичка”!
Ещ припомнилось Алексею, как дня за два до под-рыва его начало потрясывать: “Чуйка была: что-то нехо-рошее случится! Чувствуешь и не можешь на это повли-ять. Так у отца то же самое было. Он электриком рабо-тает на стройке в Москве заездами. Восьмого декабряон себе места не находил. Чуть под напряжение не влез,с рук вс валилось. И вот он в ночь восьмого выезжаетна родину, хотя должен был пятнадцатого – у него тамотгулов полно. Батя хотел маме сюрприз сделать. А на-завтра меня доставили в госпиталь в Ростов на Дону. Яжене отзвонился, сказал, что подорвался.
Та поплакала, я е успокоил, как мог, говорю: “Ты таммаме как-нибудь сообщи, а то она у меня мнительная,напридумывает чего-нибудь да в обморок ещ упад т”.Потом мама рассказывала, как Марина е оповести-ла. Обычно она по утрам не звонила, а тут звонок с утраи эта “подготовка издалека”: “У Л ши вс хорошо. Онживой. Самое главное, что живой!” Мама насторожи-лась: “Что с Ал шей?” Марина: “Он в госпитале. Не пере-живайте. Он на мине подорвался”. Мама: “А-а!”Она управлялась со скотиной, вс бросила, побежа-ла. Сосед Рудольф Брунович сел в машину, и они поеха-ли ко мне. А отец той порой уже к Воронежу подъезжал.Мама едва ему дозвонилась. Так и так, говорит: “НашЛеша подорвался. В госпитале в Ростове лежит”.
Я потом за него три штрафа уплатил за превышениескорости – машина-то привязана к моему телефону. Сфотографиями. На вс м протяжении можно было ви-деть, за сколько он пролетел данный отрезок пути. Онивстретились возле госпиталя, поплакали. А я сидел наулице, их поджидал. Ногу обмотал простын й, а сверхуодеялом, чтобы не видно было. Там и встретились.
…Несколько дней я приходил к Алексею в госпиталь.Мы подолгу разговаривали с ним на самые разные темы.Больше на мирные. Алексей делился своими планами:”Давно родителей уговариваю к нам переехать. У нихчастный дом и большой сад: черешня, вишня, яблони,груши, винограднику уже больше восьмидесяти лет.Мама говорит: “А как же я брошу эти яблони и груши?Мы же с тобой эти деревца посадили, двенадцать штук,когда родилась твоя дочка! Теперь они уже плодоно-сят”.
Я ей говорю: “Мамуля, мы выкопаем их и перевез мна новое место”.
…Такой вот русский солдат повстречался мне на пути.Его война закончилась. Дома ждут родители, жена, доч-ка и сын. Ждут любого и сильно любят! Солдат приедетдомой без предупреждения, как приходят с войны. Онпредставляет, как обрадуются родные, как счастливобудет ворковать жена и улыбаться сын. Он, прихрамы-вая, войд т к дочке в класс с большим букетом цветов иона, счастливая, бросится ему навстречу! Денег по ране-нию хватит, чтобы закрыть кредит и ещ останется, что-бы съездить на отдых к Ч рному морю всей семь й.Ещ Алексей мечтает о третьем реб нке. Жена гово-рит: “Опять бессонные ночи!” А я ей говорю: “Так это жебудет ЧЕЛОВЕК!”
Слово “ЧЕЛОВЕК” он произн с с глубоким чувствомуважения и значимости, и я невольно поймал себя намысли: “А ведь мы, действительно, разучились ценитьэто слово! Неужели нужно пройти по дорогам войны,чтобы это слово обрело свой изначальный смысл?”Напоследок я задал русскому солдату самый тяж -лый, на мой взгляд, вопрос:
– Алексей, ответь мне, если сможешь Такое ж сткоепротивостояние ид т, против нас ополчился весь Запад,используя Украину как мощную торпеду. Нашим ребя-там иногда приходится самим добывать нужные вещи,чтобы хорошо воевать. Как мы врага одолеем?- Как обычно. Русским духом, – он посмотрел на менясвоим ясным взглядом и повторил: – Русским духом!
Сергей Комов,
член Союза писателей России