Само имя Тимофея Грановского – разностороннего
учёного-гуманитария середины XIX века – открывает
дверь в квартиру №23. О ней и речь.
В 80-90 годы XX века в доме №5 “потомственно”
проживала семья Бориса Борисовича Багаряцкого,
формально – журналиста и завлита театра-студии “На
досках”. Себя он называл, прежде всего, “хижником”
по названию журнала “Химия и жизнь”: он был
штатным сотрудником и даже вспоминал интервью
Никиты Сергеевича Хрущёва, говорил, что – уникальное
в те годы. Некоторые считают, что это легенда.
А как его называть неформально? Нет в нашем
лексиконе точного определения этой гражданской
функции. Её можно описать так: он был центром
притяжения неравнодушных людей, искавших
единомышленников или возможность полезно
поспорить. Иными словами, поверявших свои планы
потребностями других. Тем более что атмосфера конца
80-х такую возможность открывала. Из недавних
политических событий чаще вспоминали XXVII съезд
КПСС, прошедший в 1986 году.
Мы познакомились в 1987-м в театре-студии “На дос-
ках”. По окончании спектакля я, приняв его за админис-
тратора, спросил, смогу ли ещё раз посетить театр, би-
леты в который были распроданы на месяц вперёд.
Получил ответ сразу с переходом на “ты”: “Приходи, пущу”.
И тут же: “Поехали со мной – кофе пить”. Сначала я запо-
дозрил, что не только кофе. Поэтому насторожился: я
тогда учился в военном институте с весьма строгими нра-
вами.
В то время, впрочем и всегда, моё увлечение театром
не ограничивалось зрительским интересом. Я не толь-
ко делал пометки на полях программок, но кое-что пи-
сал и предлагал, это мне пригодилось в будущей работе
над сценариями. Я искал знакомства в театральной сре-
де. И находил. Не только “На досках” у Сергея Кургиня-
на, в студии МГУ у Евгения Славутина или “На Юго-Запа-
де” у Валерия Беляковича с харизматичным Виктором
Авиловым.
Заметивший моё рвение Евгений Яковлевич Весник
тогда же предложил мне оставить службу и поступить к
нему на режиссуру. Но в Москве я готовился к афганской
командировке, изучал язык дари. Увольнение из армии
было сродни дезертирству. Так что посещение “Досок”
(наверное, я там тоже примелькался) случайным не
оказалось.
Мои “не-только-кофейные” подозрения развеял тот же
вечер. Я оказался в огромной квартире, мягко говоря,
не ухоженной, но полной гостей, друг друга сменявших.
Пили действительно кофе, по крайней мере, в основ-
ном. Не помню, с кем встретился именно в тот вечер. Но
было интересно. Еле успел на метро. С тех пор на Гра-
новского бывал часто. Старался вести себя не вызыва-
юще. Да и мои тогдашние майорские погоны восприни-
мались по-разному.
Вот те, с кем виделся-познакомился. Либо при мне
одни “только что ушли”, другие “вот-вот придут”: не
всем хватало времени на долгие посиделки. Список
уточнил у вдовы Бориса Багаряцкого – Натальи. Это
мало тогда известные Владимир Лукин, Евгений Ясин,
Марк Урнов, Сагалат Хабиров, Михаил Леонтьев, гене-
рал милиции Сергей Мурашёв. Ну и, разумеется, все
выше перечисленные режиссёры, плюс Вячеслав Спе-
сивцев. А ещё поэты Михаил Танич, Виктор Коркия,
потом – Виктор Куллэ… Согласитесь, уже – веско! Ко-
нечно же, одни зашли сюда лишь однажды, другие ста-
новились завсегдатаями.
Список тогдашних гостей можно гипотетически расши-
рить не менее громкими именами. Например, Руслана
Хасбулатова, Эдуарда Лимонова, Владислава Листье-
ва, Сергея Доренко… Но у них уже не переспросишь.
Сам я их не видел, а вдова Бориса Багаряцкого таких
гостей не помнит. Не уверен и Максим Шевченко, что
здесь гостил. Многие вспоминают Егора Гайдара и Тать-
яну Толстую. По словам Натальи Багаряцкой, они дей-
ствительно встречались, но в других местах. Есть и те,
кто принципиально не хочет говорить о квартире на Гра-
новского: “Мало ли где я бывал?” Или “Объясните моему
пресс-секретарю, зачем вам это нужно?” Я – о носителях
громких перестроечных (и не только) имён.
Есть и такой нюанс: петербургский поэт Юрий Шеста-
ков, не нуждавшийся в фантазийной рекламе, вспоми-
нал встречу с Виктором Цоем и Никасом Сафроновым
“в большой квартире на улице Грановского”. Это под-
тверждала и моя знакомая, бывавшая, скорее всего,
именно у Бориса Багаряцкого (давал ей его телефон).
Увы, ни Юры Шестакова, ни этой знакомой уже нет. На-
талья Багаряцкая предполагает, что они посещали дру-
гую квартиру – где-нибудь по соседству. Кстати, благода-
ря Борису Багаряцкому я познакомился (ненадолго,
опять – увы…) ещё с одним запоминающимся человеком
петербургским учёным и литератором Даниилом Алем.
Кому-то покажется, что бравирование громкими име-
нами – лишь повод покрасоваться на их фоне. Нет, раз-
говор – о другом. Об ауре неформального общения, ныне
во многом замещённой (или разрушенной?) интерне-
том. Неглупые занятые люди, чувствуя грядущие пере-
мены, “сверяли часы”. Повторю: политика, которая по-
том многих развела и даже ожесточила, тогда проеци-
ровалась на собственные искания. И сомнения – тоже.
То и другое требовало подтверждения разноликой, в том
числе, культурной средой.
Обыденное объяснение такой притягательности – оче-
видно. Квартира – рядом с Кремлём. За углом – журфак и
студенческий театр МГУ. У хозяина квартиры – доступ к
ксероксу, дефицитному в те времена. Да и кафешек даже
в центре Москвы в конце 80-х было гораздо меньше, чем
сегодня. Кофе варили на месте, растворимым не пользо-
вались. Почти.
Важнее, впрочем, другое. На упомянутое в очередной
раз предощущение перемен “накладывался” в среднем
40-летний возраст встречавшихся: дома сидеть не хоте-
лось. А уж после театра или “жарких” рабочих перипетий
душа просила “дискуссионного” продолжения. Так и воз-
ник “клуб” не только по интересам. По велению Време-
ни. Уникального в своей неприкаянности.
Из квартиры на Грановского я уезжал в Афганистан.
Помимо Багаряцких, меня провожали Сергей Кургинян
и Виктор Коркия. В Шинданде я получил бандероль (что
было редкостью) с его очередным поэтическим сборни-
ком. По выходу нашего ограниченного контингента 15
февраля 1989 года уже в Кушке меня ждала телеграмма
в ныне подзабытой графике-стилистике: С ВОЗВРАЩЕ-
НИЕМ тчк ЖДЁМ тчк БАГАРЯЦКИЕ И ВСЕ ДОСКИ тчк И
в последующие “горячие точки” моя дорога начиналась
из того же дома.
Вспоминаю встречу с Михаилом Леонтьевым годы спу-
стя, в 2002 году, в Ханкале, когда я служил заместителем
командующего федеральными силами в Чечне. Михаил
протянул руку и сказал: “Привет от Бори Багаряцкого”.
Рекомендации-пояснения стали ни к чему
Время, как ни банально звучит, развело почти всех. И
с Мишей Леонтьевым, и с Витей Куллэ мы перезванива-
емся от случая к случаю. А ведь именно с Витей я прово-
дил поэтический вечер, один из первых в своей жизни.
Организованный Борей Багаряцким. Кстати, именно он
издал первую книгу стихов Виктора Куллэ, “стартовую” в
его дальнейшем творчестве.
Каким Борис запомнился? Природный модератор, но
не арбитр. Хотя бывал и горяч. Идеалист-бессеребрен-
ник и прагматичный газетчик в одном лице. Стоял у ис-
токов “Независимой газеты” и “Делового мира”. После
ухода из “Досок” открывал собственные издательства
“Начала-пресс” и “Багаряцкий”. Писал на экономичес-
кие темы. Иногда с самоопровержениями.
Без видимых признаков преуспеяния, но часто в но-
вом галстуке (иногда мне дарил “приевшийся”). Хотя мог
выйти к гостям в трусах и очень “домашней” футболке.
Курил трубку. Лексикон – продвинутый: экспонентность
точка бифуркации Но не без матерка. Иногда – ничем
не заменимого. О поворотах его прежней судьбы гово-
рить не хочу.
Улица Грановского теперь снова – Романов переулок.
Борис Багаряцкий ушёл в 2006-м. На поминках кто-то
предложил по очереди вспоминать что-нибудь весёлое,
связанное с ним. Сюжетов оказалось много…
О квартире №23 каждый вспоминает своё. Повторю:
иногда предвзято. Не буду ничего опровергать. Идейно-
политические, вкусовые или даже конспирологические
допущения (кто кого подставил) – вне темы. Как и “пятая
графа”, для некоторых важная. Сам Борис Багаряцкий
был русско-крымско-татарского происхождения.
Да, он считал себя либералом и рыночником, как и
многие в его окружении: время было такое. Но и несог-
ласных выслушивал до конца: “антигосударственником”
не был. Провожая в очередную “сомнительную” для мно-
гих командировку, он меня скорее подбадривал: у себя в
Питере и в его московской квартире я оставлял “занач-
ку”, так сказать, ритуальный стимул. Чтобы было, чем
“гарантированно” отметить моё возвращение. Кстати, и
телесериал “Честь имею” (я стал одним из сценаристов)
он встретил эмоциональней и теплее “традиционных”
критиков-патриотов.
Не только о квартире (точнее – квартирах) и их хозяи-
не идёт речь. И не только о времени надежд. Оно обра-
тилось ещё и в бремя для многих соотечественников.
Уходит в прошлое роль добросовестного коммуникато-
ра-посредника.
Спорные, но незабываемые 80-90-е “просятся” в день
сегодняшний. Не хочется переходить к публицистике. Но
вот – некоторые вопросы, на которые и сегодня ответ
расплывчат. В чём состоит политическая роль интелли-
генции? В первую очередь, творческой, в частности, сто-
личной? Как и на чём она самоорганизуется? Не слиш-
ком ли тоталитарны воззрения многих её авторитетов?
Где конструктивная оппозиция? Чем, какой социологи-
ей подтверждается оппозиционная повестка, безаль-
тернативность которой для многих сомнительна?
“Помещаются” ли даже в России “государство и рево-
люция”? Как быть, если со времён Герцена российская
власть находится под огнём, порой – буквально? Кому
больше “не повезло”: России с оппозицией или оппози-
ции с Россией? Почему мнение “государева защитника”
называется “проплаченной пропагандой”, противостоя-
щей “свободной журналистике”, она что – бесплатная?
Особенно когда местоположение президента – в Крыму
или в “бункере” – в том же оппозиционном эфире опре-
деляют голосованием. Вы можете себе представить
пресловутого иноагента, публично разговаривающего со
своим визави?
А тогда что-то получалось…
Вечны только поиск. Ответов, в том числе. И память о
том, кто её заслужил.
Борис Подопригора,
член Союза писателей России