Иван ТЕРНОВ
Она давно не шлёт привета
И я молчу. К чему слова?
Увы, надежда скрылась где-то,
Лишь, обозначившись, едва…
А дни бегут и в ночь уходят.
И, летней радуясь поре,
Что лишь вчера настала вроде,
Глядишь – уж осень на дворе.
И, вместе с тем, стирает время
И взгляд, и образ, и слова…
Раздумье, горбясь, чешет темя
И, озаботясь, голова
Начнёт слагать иное мненье.
И новый мысли поворот
Огромный смысл своим движеньем
Случайной встрече придаёт.
И увлечён желаньем новым
Стремишься, голову сломя,
Чтоб осознать, что мой бедовый
Мечтатель обманул меня.
Не ангел
И не ангел он, и не леший.
Будто тенью своей гоним,
Городской бредёт сумасшедший.
Вихорь кружится перед ним.
И несёт он к нему насмешки,
И бросает венки клевет,
Утверждая свой довод веский,
Что один лишь от психа вред.
Всё кричит он, что сильно русский,
Есть такая, мол, партия,
Что родится в пылу дискуссий –
Социал-демократия.
Сознающий среди гонений
Бытия своего трагизм,
С точки зрения отклонений
Пересматривает всю жизнь.
И порою не понимает,
Что творит его ум остёр:
Он действительность отражает,
Иль мечта застилает взор…
Он живёт…
Он живёт на центральном кладбище.
Посреди городской суеты
Нету места и тише, и чище.
За кирпичной оградой кресты
Он минует, идя на работу.
Рой машин за воротами мчит.
А его, еле видимый, кто-то
Провожает и будто кричит.
У могилок, где явор ветвистый,
Он судьбу проклинает свою
Потому, что в Луганске нацисты
Уничтожили дом и семью.
Она всё пишет и пишет…
Она всё пишет и пишет
Картин непростой сюжет
И думает о Париже,
К нему подбирая цвет.
Когда же на кончик кисти,
Где смешан густой акрил,
Сквозь нерв не сбегают мысли,
Становится мир немил.
На холст тихо капнут слёзы
(Вместилище он страстей),
В душе забушуют грозы,
Что бури земной страшней.
И выйдет она из дома
В течение лиц и спин,
Дорогой пойдёт знакомой
Туда, где стоит один
Товарищ ещё не старый,
Не потерявший стать,
Стоит в ожиданьи пары,
Чтоб танго с ней танцевать.
А после пригубят кофе
Солома и ёрш седин
И скажут они, что профи
Не пишут плохих картин.
По этой причине веской
Продать их не суждено.
И на двоих с усмешкой
Бедность глядит в окно.
Шестое июня
Ленива мысль, поскольку ум ленивый
Не хочет думать и на жизнь глядеть,
Лишь на лице проявит
взгляд слезливый,
Да чувство лёгкой грусти –
слово «смерть»
Когда-нибудь, навек уснувший ангел
Возникнет над моею головой,
А мир людской в высотке ли, в яранге
В том не найдёт потери никакой.
Взовьётся память обо мне, как птица,
Когда смешают водку со слезой,
И в синем небе быстро растворится,
Жизнь на мгновенье сделав сиротой.
Хлебнувшим горя плакать не пристало,
Ведь тем дороже каждый день и час.
Но жаль, что нам отмерено так мало!
И даже много не устроит нас.
Память сердца
У памяти сердца характер крут
И снисхожденья к владельцу нет.
Человек уходит за пять минут,
А вспоминаешь его пять лет.
Тень самоедства лежит на лице.
Как же случилось? – звучит вопрос.
Злой баритон превратился в фальцет.
Впору писать на судьбу донос.
Нет, не желаю, чтоб жили во мне
Боль и тоска ненужных обид.
Выбросить, выплеснуть это во вне!..
Только память всё помнит и мнит.
Неваляшка
Стоит неваляшка и смотрит куда-то,
В ему лишь известную даль.
Игрушку принёс как надежду, когда-то,
Что преодолею печаль.
А рядом с ним – складень:
Он – благословляет;
Младенца, обнявшая Мать.
Кого из них больше во мне пребывает,
Бессмысленно будет считать.
Наветник с врагом отступили
в смятеньи,
Успеха не видя причин.
Наверное русский характер
с терпеньем:
Язычник и христианин.
Неспешно пошли в направленьи
обратном,
А их подопечный грешит:
На корточках сидя, ругается матом
По адресу русской души.
Письмо
Я знаю: Вы – не та, что прежде,
Когда в волненьи на вокзал,
Спешил заранее, в надежде,
Что мой увижу идеал.
Прекрасный Ваш славянский облик
Рождал во многих интерес,
И Ваш застенчивый любовник
Был этим счастлив до небес,
Что Вы лишь мне принадлежите.
И, свой покинув пъедестал,
Нас созерцая, Небожитель,
Казалось, нам рукоплескал.
Когда-то Вы любили Блока,
Который нынче близок мне.
Мечта по-прежнему далёка.
Вы – тень, мелькнувшая в окне.
Другой воспел Вас и возвысил,
Но милый образ не погас.
Перебирая строки писем,
С улыбкой думаю о Вас.
Вреды
Она мне вредила – и я ей не меньше,
Но слёз не лила ни одна из сторон,
И сплетни пугали доверчивых женщин
Как выстрел ружейный досужих ворон.
Она помогала – и я ей не меньше,
Насколько душевных отмерено сил.
Из тьмы беспросветной нам призрак
зловещий
Раздор и несчастье за это сулил.
Но ссоры, на праздник явившийся
ангел,
Пресёк и любовь завещал на года.
Народ же свои в том знаменья увидел
И жертв пересудов развёл навсегда.
Малая родина
Сын-последыш оперился, вырос…
Жизнь её пронеслась как стрела.
И однажды, под утро приснилось.
Что в родимых краях не была.
Не отмечен он чем-то особо,
Создан волей людской небольшим,
Этот город как лестница в небо
Для мятущейся вышел души.
Ключ гостиницы стукнул о блюдо.
Номер лучший, но не идеал.
И пошла в сво детство, откуда
Бабкин голос поужинать звал.
В безграничных просторах и весях
Скрылись судьбы родных и друзей
И, жалея, стареющий месяц
Об утратах беседовал с ней.
Памятник Довлатову
Памятник Довлатову
Поехал я к другу-поэту,
К Эрато с Эвтерпой глухим.
Он стал уже стар, но при этом
Прекрасные пишет стихи.
Покинул я дымный Саратов
И, чувствуя Невский сквозняк,
Увидел как пьяный Довлатов
Стоит, опершись о косяк.
Нить жизни, натянута туго,
Иль странная к ж нам любовь –
Искал он всю жизнь пятый угол,
Не помня, что есть “Пять углов”.*
На памятник глядя, об этом
Судили, мол, вс это – блажь!
И спорили долго с поэтом:
Он, вс -таки, наш, иль не наш?
В Россию вернулся б, хотя бы…
Обретший в Европах успех,
Духовно нам виделся слабым.
Он наш, но не лучший из всех.
* площадь в Санкт-Петербурге