Рассказ
Тяжелые хлопья мокрого снега падали на переднее стекло стареньких “Жигулей”, размазываясь степные травыкляксами, которые едва успевали стирать “дворники”, оставляя за собой водянистые полосы. Мерзопакостная погода давила на психику. Алексей все еще не мог отвязаться от сомнений, мучивших его в больнице. Вначале все шло по задуманному сценарию. Врач объявила решение о госпитализации мамы, и он почувствовал некое облегчение: во-первых выполнил обещание – ей сделали полное медицинское обследование, а во-вторых, избавился от выслушивания каждодневных нотаций на предмет пьянства.
Алексей заметил, как внимательно посмотрела на него Анна Павловна. Ее взгляд он принял как знак благодарности за оказанную услугу. Ведь договориться о предоставлении койкоместа иногороднему жителю в городской больнице было делом бесперспективным. Из главного здания они направились к деревянному бараку, где размещалось терапевтическое отделение.
По дороге мама много говорила, не сводя глаз с сына, ступая войлочными сапожками в лужи. Он слушал ее и удивлялся неожиданным переменам в поведении. Еще несколько минут назад у врача Анна Павловна жаловалась на невыносимые боли, а тут, оказывается, чувствует она себя хорошо и вполне может лечиться амбулаторно. Хоть сейчас сажай ее в машину и вези домой.
Мама оборвалась на полуслове, как только они вошли в полутемное помещение, где от пола отдавало сыростью, намешанной на запахе хлорки и лекарств. Алексей вдруг увидел, как и без того худенькая фигурка мамы съежилась, стала еще меньше. Присев на краешек кровати, она заплакала. Вот тут-то его и прорвало. Алексей вместо того, чтобы успокаивать Анну Павловну, стал кричать на нее, дескать, сама напросилась на обследование, а теперь истерики закатываешь. Выбежав во двор, он обеими ногами погрузился в ледяную кашу из воды и снега.
Ему бы поспешить выбраться на дорожку, посыпанную мелкой галькой, находящуюся в двух шагах от него и продолжать путь к автомобильной стоянке, так нет – Погодин замер в нерешительности. Первой мыслью было – вернуться к маме и пообещать ей завтра обязательно забрать домой. Он на какое-то мгновение представил радость, мелькнувшую в ее глазах, а потом растерянность и испуг и даже развернулся было к входу в барак.
В салоне машины Алексей старался понять, почему он не пошел в терапевтическое отделение, на дверь которого уже нацеливался взглядом, а сам как прочитал вывеску, чуть ли не бегом бросился прочь. Здесь, в тепле, Погодин боялся признаться себе: мама, которую он в детстве и юности боготворил, хвастаясь знакомым и незнакомым о фронтовой юности санитарки Аннушки и удивительных способностях Анны Павловны покорять зрителя со сцены, стала для него чем-то вроде внешнего раздражителя. Ее не было рядом сейчас, но даже при воспоминании о ней становилось не по себе. Да тут еще тяжелые хлопья мокрого снега. Они падали на стекло и капот. Ему же казалось, что эти снежинки несуразных размеров плюхаются ему на голову и плечи, вдавливая в сиденье.
«Мама плохо слышит даже со слуховым аппаратом. У нее нервная болезнь, не поддающаяся лечению, – говорил себе Погодин, пытаясь оправдать ее навязчивость. – Все пожилые люди немножко зануды».
Но едва заканчивалась эта мысль, как он заводился все больше и больше, мысленно обвиняя маму в своих скандалах с женой, неурядицами на работе и появившейся в последнее время бессоннице, понимая, что если сейчас не будет ее обвинять, то вернется в больницу и заберет домой, а вечером они снова рассорятся.
“Когда стану старым, как мама, обязательно вспомню этот день и прокляну себя за бездушие”, – вынес себе приговор Алексей и почувствовал, что к нему возвращается спокойствие. Машина въехала во двор, освещенный окнами дома, среди которых были и окна его квартиры. Они погасли, как только шофер заглушил двигатель. Погодин понял: жена выключила свет, чтобы лучше разглядеть, трезвый приехал он или нет.
Машину покидать он не хотел. Его давно уже раздражала старая входная дверь в дом, едва державшаяся на ржавых петлях. К себе на второй этаж он поднимался по скрипучей лестнице. Пьяный сколько раз падал с нее и, не в силах подняться, звал на помощь жену. Дверь с потрескавшимся дерматином, с которой начиналась его квартира, вызывала в нем чувство отвращения.
Посматривая на погасшие окна комнаты, Погодин представлял, как зайдет в прихожую и встретится с женой. Она посмотрит безразличным взглядом и скажет дежурную фразу типа “садись ужинать”, либо “никак ты сегодня трезвый явился”. Жена уже не мечтает, что когда- нибудь они вернутся в Ленинград. И что бы он ни говорил, его красноречию она тоже давно не верит.
* * *
Утром, отпросившись у редактора газеты, Алексей помчался в больницу. Всю дорогу он, закрывая глаза, то и дело представлял лицо мамы, задумчивое, заплаканное. Анны Павловны в палате не оказалось. Он долго стоял, ничего не понимая, глядя на пустующую койку, пока не почувствовал прикосновения чьей-то руки. Это была заведующая терапевтическим отделением. По ее лицу Погодин сразу понял, что-то случилось. И поэтому, слушая внимательно Веру Ивановну, рассказывающую, как его мама вчера в ультимативной форме отказалась от лечения и вечером покинула палату, он думал, что доктор чего-то недоговаривает и вот-вот скажет нечто страшное. Страх не отпускал Погодина, пока от мамы не пришла короткая весточка. Она сообщала, что до дома добралась благополучно. Вскоре пришло второе письмо. В нем Анна Павловна, как бы между прочим, написала, что не скоро соберется к ним в гости. И это вместо обычных трех-четырехстраничных писем, отправляемых ею еженедельно.
Спустя месяц мама умерла. Погодин беседовал с врачами поселковой больницы, ее близкими знакомыми. Явных причин, повлиявших на смерть, никто не называл. Говорили о хронической усталости организма. И лишь старый доктор заметил, что Анна Павловна умерла от тоски, от ощущения своей ненужности. Погодину вдруг вспомнилась первая ссора с мамой, когда ему было лет шесть. Они собирали чернику в сосновом бору. Алеша набрал пол-литровую банку и засобирался домой. Мама попросила его немного задержаться, мол, посиди, сынок, отдохни, а я тем временем бидон доберу. Он рассердился и съел всю чернику, которую собрал. Мама заплакала, взяла сына за руку, и они пошли домой. Это уже когда он старше стал, понял, что поступил несправедливо по отношению не только к ней, но и к своим младшим братишке и сестренке, для которых мама собирала ягоды.
И еще вспомнилось, как мама в канун Нового года принесла пригласительный билет на новогоднюю елку во Дворец пионеров. Позабыв поблагодарить ее, Алешка убежал во двор, чтобы похвастаться перед ребятами, ведь попасть на праздник в ДК имени Жданова могли не все хорошисты и отличники.
Вечером по возвращении с елки «скорая помощь» увезла Анну Павловну в больницу. Потом он узнал, что мама пошла с ним во Дворец пионеров, будучи тяжело больной. Эту историю Алеша тоже часто рассказывал своим сверстникам, намекая тем самым, что он любимый сын у матери.
И еще вспомнилось…
Владимир Васильев,
член Союза писателей России