МИНИАТЮРА
В канун майских праздников Александр с женой навестили давнюю знакомую Иду Васильевну Авксентьеву. Они когда-то жили вместе в деревянном доме в Озерках на улице с красивым названием Елисеевская – Саша и Нина снимали у них комнату. Александр был дружен с мужем Иды Васильевны, тоже Александром. Несмотря на разницу лет, Авксентьев был старше Никитина на пятнадцать лет, они часто спорили на разные темы, но были едины в одном – необходимости сохранения зеленой зоны города, в которой найдется место и трем Суздальским озерам.
Давно уже нет Александра. И нет их дома с мансардой на Елисеевской. На этом участке выстроили коттедж другие хозяева. Город надвинулся многоэтажками на Озерки со стороны Удельной, Колымяг. Да и к Суздальскому озеру, где раньше купались, подойти стало проблемно – тоже новострой, но уже частных владений.
Иногда кажется, что стирается с карты Санкт-Петербурга окраина того Ленинграда, куда в былые годы в переполненных электричках отправлялись горожане. Но пройди по Чистяковской, Семеновской, Большой и Малой Десятинной, да просто выйди на железнодорожную платформу “Озерки” и встреть старожилов, сразу найдется тема для разговора. О детской железной дороге, которую опять куда-то собираются переносить. Про то, что зря перевели из Озерков пожарную часть, мол, после этого и начало все гореть: сначала деревянный магазинчик, потом кинотеатр, жилые дома… О кассире шуваловского продовольственного магазина, которая, выбивая чеки, бывало, непременно напомнит покупателю: “Соль, спички, взяли?”
Да мало ли о чем зайдет разговор: о бывших соседях по улице, водоразборных колонках, замерзавших в сильные морозы, необыкновенных урожаях яблок – все это невольно перенесет вас в ту атмосферу размеренной загородной жизни, и вам даже на какое-то мгновение послышится шум останавливающейся электрички и говор людей, выходящих из нее. Это будут студенты советских вузов и техникумов из семидесятых, восьмидесятых годов, живущие на съемных квартирах, дачники и коренные жители Озерков. А потом все вдруг стихнет. И вы снова окажетесь на безлюдной платформе, где уже редко останавливаются электрички и откуда видно, как город все плотнее стискивает кольцо над некогда зеленым островком питерской окраины, нависая многоэтажками над Суздальскими озерами.
Рекламируя новое жилье в этом районе, строители вывесили красивый плакат “Поэма у трех озер”, вовсе не понимая, что поэма закончилась с начала новостроек. А то, что строится, – это уже проза жизни, состоящая из квадратных метров жилья.
Никитин в который раз брал в руки конверт, который Ида Васильевна дала им с Ниной на прощание. Он хорошо помнил его содержимое от фотографий прошлых лет, когда все они были еще молоды, до писем, открыток, посылаемых ими из разных городов на улицу Елисеевскую, дом 15, где оставались жить Авксентьевы.
Почему она передала им хранившийся годами архив? Он знал ответ, но не хотел думать об этом, хотя предельно ясен был смысл слов Иды Васильевны: “Я не хочу, чтобы после меня все это выбросили вместе с мусором”. И правда, кому еще нужны пожелтевшие страницы писем, пусть даже с очень добрыми словами, фотографии с улыбающимися лицами, открытки еще советской поры, с пожеланиями счастья, здоровья. Исторической ценности они не представляют. В них запечатлен только маленький отрезок жизни самых обычных ленинградцев. Жили такие люди, было такое время. И принадлежит все это только им. И до той поры, пока, кто-нибудь из них еще будет жить и помнить.
Подморозило. Вот и березы белей. Вечерами светлей. Голубей окаем небосвода. Но поет, заливаясь с-под снега весенний ручей. Март у нас на дворе – перепутие времени года.
Оглушительно пахнет весною с утра. Воробьи, ошалев, осмелев, по дворам разгулялись. И хоть дуют еще с переменным успехом ветра, Ждать прилета грачей остается ну самая малость.
И, конечно же, завтра наступит апрель, Одуванчики вдруг огоньками засветят повсюду. Будет старость, и волосы станут белей, А потом я вернусь в это утро опять ниоткуда.
Владимир Васильев, член Союза писателей России