Происходящее между Доном и Бугом представляет собой сплетение внутренне нелогичных сюжетов. Каждый из них подобен “неоконченной пьесе” с открытым финалом. Украина, скажем так, исчерпала ресурс своего существования по унитарной фактически при советской модели. Парадокс в том, что единственный способ сохранения страны в “округленно” прежних границах – это ее неотложная федерализация, а после донецкого и луганского референдумов – скорее, конфедерализация. Но, с другой стороны, это – предпосылка к дальнейшему дроблению Украины, вплоть до ее исчезновения. Так что форма и содержание противостоят друг другу. Впрочем, за последние месяцы любая попытка обновления страны наталкивается на дефицит консолидирующих идей, программ, лидеров, но главное – на саботаж со стороны олигархических групп, не желающих что-либо менять. Возможно, это раньше, чем на остальной Украине, поняли на Востоке страны – Ахметова, Пинчука, Тимошенко, Януковича, Таруты, Коломойского и несть им числа – можно тасовать и дальше, но остальным от этого не становится лучше. А когда дончан-луганцев Киев попытался переубедить бэтээрами, он получил референдум 11 мая.
Россия втянута в круговорот не ею заданных событий, всякий раз стараясь выбрать меньшее из зол. По соотношению текущих потерь и приобретений ее действия – более “общечеловечны”, что ли. По крайней мере, мы не пролили ничьей крови. Но уже сейчас перед нами встает вопрос: насколько глубоко мы готовы “украинизировать” нашу внешнюю политику? И какого результата мы добиваемся? Образно говоря (а может, и фактически), мы можем обеспечить себе восторженную “дружественность” левобережной Украины при маргинальной агрессивности Правобережья. Или предпочесть дозированную настороженность всего “жовто-блакитного” пространства с размытыми контурами. Что лучше?
США и Евросоюз выступают командно, но с нервной оглядкой на свои “индивидуальные пакеты”: Вашингтон доказывает, что американский газ в Европе будет пусть и дороже, но “законнее” российского. Ибо ничто так не облагоразумит Россию, как “неспешная тепленькая война” на ее западной границе. Брюссель беспокоит цена своей “законопослушности”, ибо здесь привычнее считать, чем мстить. Хотя по опыту, “европослушность” всегда “побеждала” “устный счет”. Тем более что ожидание грозы укрепляет дисциплину на марше. Тем временем наши “информационные” отношения с Западом ввергаются в кризис “по-карибски”. Так как по Майдану от нас ждали той же реакции, что на кризис югославской. На “их стороне” мифология заменила и право, и информирование – никого не интересует, что случилось и почему… главное – что по этому поводу следует внушить “городу и миру”. Накал информационного противостояния – не ниже косовского “градуса”. Мы – едва ли не впервые – выглядим не глупее других. Для нашего внутреннего пользования убедительны 80-90-процентные явки и голосования, отмороженность бандеровцев и гопническая суть киевской власти. Запад и Киев все это не смущает. Так как “предельные проценты не соответствуют европейским стандартам”, “в любой стране существуют ультрас”, а “25 мая народ сделал подлинно свободный выбор”. В заметно политизированном Киеве выборами и живут, явственно переоценивая их державоспасительное значение. А еще – слухами, в основном, о неминуемости вторжения России: “Говорят, в Борисполе – русские спецназовцы. Которых показывали на параде в Москве”… Детское доверие к слухам объясняют тоже по-детски, но убедительно: “Там брешут, здесь брешут. А Микола сам чув”.
Симптоматичнее другое. Из публичного поля почти выпал украинский политологический класс, ранее многочисленный, влиятельный и охотно искавший полемики с российскими коллегами. Теперь собеседники чаще просят: “Не звони. Боюсь”. Другие с вызовом, но без аргументов переходят на мову… Порассуждать готово меньшинство. Кстати, нечто подобное замечено и в раде.
…На протяжении многих лет наши украинские партнеры – парламентарии, дипломаты, политологи – нередко удивляли даже не мелочностью и нарочитостью выносимых на обсуждение тем, а почти молитвенной обтекаемостью внешнеполитической линии Киева. Двадцать с лишним лет у них ушло на обязательную для международных форумов лекцию-презентацию на тему: “Почему Украина – не Россия?”, попутно нас приглашали оценить их успехи в сохранении цыганской идентичности, требуя от нас называть цыган “романами”. А еще – восторгаться натовскими ралли-выставками, и особенно приглашениями в Брюссель. Каким в сущностном смысле Киев видит свое место в Европе, однажды поведал близкий к Тимошенко человек – некто Зинченко. Оказывается, “активным кордоном” между Россией и Западом. “Активным” – значит “собирающим дань” с двух пугаемых друг дружкой, поэтому рэкетируемых сторон. Российский представитель спросил: не выгоднее ли Украине стать не кордоном, а мостом, прежде всего, энерготранзитным? Тем более что вынужденное создание Северного, а потом и Южного потоков – лишило Киев почти S-триллионных поступлений. На это последовала ухмылка в том смысле, что Киев и так заберет столько газа, сколько Москва закачает в украинские газохранилища. Ибо ей дешевле терпеть воровство, нежели перекрывать “животворящую” евротрубу. Да и без украинского в то время Севастополя России не обойтись. Все, помнится, тогда рассмеялись похожести шутки на правду.
Но сегодня уже не смешно. На такой “идейной невсамделишности” воспитывались киевские политики. Включая, в частности, Яценюка. После одной из его парламентских инициатив (об осуждении борьбы с украинством в России) рука непроизвольно пометила в блокноте: “Не страна, а бывшая союзная республика”. Ощущение оживания Союза еще явственней проявлялось во встречах с украинскими военными. По манерам и оговоркам они больше, чем мы, походили на советских. Вот только у советских – была армия! А у украинцев – и не только военных – пафос, поза и почему-то обида за недооценку в прошлом, настоящем и будущем. Так что здравых собеседников в Киеве мы и после выборов видим меньше, чем истеричных. Можно лишь задним числом попенять за это и на себя – послы-то наши “сидели” в Киеве всегда. И даже периодически поднимали чарку. С эфеса казачьей шашки.
Поэтому России и Америке не надо “валять дурака”. Нужно садиться за стол и договариваться. Безо всяких ООН, ОБСЕ и ЕВ. По методике, наработанной карибским кризисом. Это когда лучше жить по “не смертельным” правилам “холодной войны”, чем экспериментировать с ее температурой. Тем более в центре Европы и с учетом того, что внутривидовые противоречия – острее межвидовых. А еще отечественной дипломатии следует четче и вдумчивее разъяснить, почему мы отказались от гарантий целостности Украины – ведь, это главное направление политико-правовых и информационных атак на Москву! Есть повод поразмыслить и над тем, что украинская диаспора за рубежом почти стопроцентно занимает антироссийскую позицию. Совсем так же, как “родная” русскоязычная.
Принципиально то, что мы в большей степени, чем кто-либо, заинтересованы в невраждебности нашего самого традиционного “внутривидового” соседа. А раз Украина – сосед, то “задорность” некоторых великих отечественных реплик комментариев неплохо бы “поверить” человеческим тактом. Когда мы потеряли треть нашей прежней Родины, когда проходили через “две чечни”, мы, конечно, научились сжимать зубы. Но нам было очень-очень горько и больно. Сегодня на нашем месте – непривычный к подобным ощущениям Украинец. Как и мы, он, как правило, ни в чем не виноват.
Борис Подопригора, политолог