Утром к Ивану Карпычу и Полине Андреевне пришел молодой человек, представился учителем рисования и попросил сдать комнату в их доме. Дом стоял на самом отшибе городка, на берегу реки. Супруги подумали и согласились. Все же живой человек. Учитель. Дети выращены, разъехались. А комнаты почти деревенской избы пустовали.
В благодарность за согласие Володя Имшанов тут же на крыльце нарисовал карандашом Ивана Карпыча и Полину Андреевну в свой блокнот, с которым, похоже, не расставался. И так похоже! Отметил мясистый нос Ивана Карпыча, веселые, маленькие глазки. А Полину Андреевну изобразил павой, хотя она была в затрапезном платье, с простецким личиком. Учитель же был румян, высоколоб, с родинкой на правой щеке, которая умильно двигалась, когда он говорил или улыбался.
– Как вы тут поживаете? У моря на краю? – спрашивал он во время чаепития, какой устроили супруги по случаю знакомства. – Сам увидишь, как жить у моря! – отвечал по -отечески, как сыну, Иван Карпыч. – Как -то выживаем, надеемся на лучшее… Охотское море виднелось за зданиями и корпусами бумажного комбината и жилой многоэтажной застройкой на берегу. Морские волны издалека были похожи на рисунок потертой тельняшки.
– Я ваш городок по интернету нашел! – смешно пошевелил родинкой Володя. – Думаю, поеду, поработаю. Тем более что в школе уже двадцать лет не было учителя рисования… Комнату мне пообещали, но позже.
– Вы кушайте варенье! Из клоповника! – вежливо угощала гостя Полина Андреевна. – Это наш сахалинский крыжовник… И солонцуйтесь вяленкой! С полудневой дойки молочком угощу…
– Спасибо! – отвечал гость, подрожав родинкой. – Очень вкусно. И варенье, и вяленка… Про корову я узнал, когда входил во двор. Она поприветствовала меня мычанием… Я и ее нарисую!
Хозяева засмеялись. Гость проявил уважение и к их корове Майке. Продолжил рассказывать Имшанов:
– У меня уже столько в планах. Ехал сюда в поезде, в два часа просыпаюсь на полке. Вижу в окне картину. Молодые мужики на коленях вдоль путей стоят. Руки завернуты. Вокруг овчарки и охрана. А над ними – луна. Охотское море плещется! Россия – на коленях и на краю океана… Я уж по памяти кое -что нарисовал…
Имшанов судорожно перелистнул свой блокнот, стал показывать: сумрачные лица подконвойных; овчарки, охрана… Иван Карпыч, поглядев, сказал почти отстраненно: – Из лагеря в лагерь перегоняют. А то новых набрали жуликов и проходимцев…
Полина Андреевна жалостливо вздохнула: – А зачем на колени ставить? И руки за спину! Ответил супруг:
– Порядок такой, этапный. Чтобы не разбежались. И добавил:
– Тут у нас много чего можно нарисовать. Приехал бы ты Володя, пораньше…
– А мы – вербованные, сами прикатили на Сахалин, – встряла Полина Андреевна, – сорок лет назад с Белогородчины. Вербовались рабочими. А я через два месяца стала кассиром. А супруг мой бревна таскал на бревнотаске. Под конец стал бригадиром. Тут и детей вырастили. Дочка – в ЮжноСахалинске продавцом. Сынок служит пограничником… Потому и комнаты – свободные…
Иван же Карпыч сказал:
– Вот ты, Володя, жуликов нарисовал, этап ихний. А вот одного там жулика не хватает…
– Кого же именно? – изумился Володя, подрожав родинкой на щеке.
– А Шишока – нашего мэра, – ответил, кисло улыбаясь, Иван Карпыч, сузив к переносице серые глаза. Полина Андреевна чуть заметно кивнула, соглашаясь с супругом. – Чем же он навредил, ваш мэр? – спросил Володя. – А он всем нехорош, – начал объяснять Иван Карпыч. – Из -за него мы потеряли все, что накопили с супругой за сорок лет.
– Ты спроси у Володи, что есть Гермес, – встряла супруга, подперев морщинистое лицо ладошкой.
– Гермес – древнегреческий бог ремесел, кузнечного дела. Очень лукавый, – начал было Володя, но перебил хозяин. – Про другого Гермеса речь. Это фирма такая была. Акционеров. Деньги собирала у населения. Взамен давала акции и обещала золотые горы. Контора их на четвертом этаже, где и Шишок сидит. Народ валом повалил. И мы с Полиной накупили тех акций. Тем более что Шишок сладко пел про эти акции по нашему радио. Мол, не прогадаете… А потом пропал Гермес, будто в Охотское море провалился.
– Так и было, – горестно подтвердила супруга, подпирая ладонью щеку. – С нашими деньгами провалился… – И я пошел искать правду. Судиться с этим Гермесом, какого пригрел наш Шишок. И Шишок мне посоветовал: иди до суда. Прихожу. А нотариус судейский документы не принимает. Я с ними вертаюсь к Шишоку. Спрашиваю, что делать? А он отвечает, мол, подай в суд на нотариуса за то, что документы не принимает. Через прокурора жалобой… – Так и было, – подтвердила супруга горестно.
– Я подал жалобу через прокурора, – продолжил Иван Карпыч. – Только что мне ответил?
– Ваша жалоба необоснованна, – скорбно ответила Полина Андреевна.
– Что мне оставалось? Писать жалобу на прокурора и в суд на него подавать! – рек Иван Карпыч, сузив к переносице глаза. – Одна шайка -лейка! Один другого выручает. Народом погоняют.
– Так мы потеряли все свои сбережения! – прослезилась супруга. – Из -за этого Гермеса и Шишока…
– Не плачь, девка! – приказал Иван Карпыч, – деньги все равно пропали бы в инфляцию… Приказ такой был – уничтожить сбережения…
– Был, – согласился Володя. – От Банана нашего, что пришел к власти… Кто бы стал обслуживать олигархов, если населению оставить сбережения?
Иван Карпыч выслушал, потом сказал: – Но покарал Господь жуликов. В тот же год случилось наводнение. Можно сказать, всемирный потоп или его репетиция. Пришла в город волна и затопила по четвертый этаж. Залило и прокуратуру. И суд. И наш Белый Дом. Шишок бегает по крыше, орет: «Спасите!» За ним пограничники приезжали на катере, а то бы не спасся…
– Так и было, – подтвердила супруга. – Та волна держалась четыре дня… Сивучи на нашей бревнотаске лежали. А что им? Кругом вода…
– А отчего такое случилось? Этот потоп? – спросил Володя. – От наших грехов! – ответил хозяин, но дополнил: – Гдей -то возле Японии цунам случился. С Японии как с гуся вода. Там привычные. Ну а нам досталось.
– А ваше хозяйство, огород, корову цунами не тронул? – спросил Володя.
– Мы на отшибе. Не тронул цунам. Только попугал, – ответил Иван Карпыч.
– Нарисовать бы такое стихийное бедствие, – проговорил Володя. – И Шишка вашего на крыше.
– Еще сбудется! – ухмыльнулся хозяин Володе и своей супруге. После чаепития пошли смотреть комнату. Жилище Володе понравилось. Чистенькая комната, заправленная кровать. Фотографии детей по стенам. Герань в горшке на подоконнике окна, выходящего на огород и речку.
Под вечер Имшанов рыбачил с Иваном Карпычем у дома. Беседа их продолжилась. Насаживая на жало крючка подваренную кетовую икру, Иван Карпыч говорил:
– Шишок никакого добра городу не принес. Толку от него нету. Помню, лекции читал в клубе бумкомбината. Как инструктор горкома партии. Он с этого начинал. Лекции – о классовой борьбе. Во как!
– Устаревшая теория, – отвечал Имшанов, тоже наживляя крючок. – А исходит из древнего принципа: разделяй и властвуй! Раздели народ, по Марксу – на пролетариев и остальных, – и властвуй! А куда девать предпринимателей? Скажем, изобретателей уровня Сикорского? А он вертолет изобрел… А художников? Всяких рисовальщиков вроде меня? Да мало ли? Специально придуманная теория, чтобы разделять и властвовать!
– Морочил нас Шишок! Я догадывался, что здесь что -то нечисто…
– Чистого в этой теории мало, – отозвался Имшанов. – Но есть своя правда. – В чем же? – А есть паразиты, что не сеют и не пашут, а живут припеваючи… Тот же Гермес. Обчистил же город начисто… И Шишок наш примкнул к паразитам. Даром что про рабочий класс рассказывал… Про светлое будущее.
Начался клев. То и дело Иван Карпыч выбрасывал на берег некрупную морскую форель – кумжу. Имшанов не отставал, приноровившись к течению, водоворотам у берега. – Кумжа – она жадная на эту насадку, – повествовал хозяин. – Она с моря идет за горбушей -кетой. Подкормиться икрой на нересте. А в ухе или зажарке лучше кумжи ничего нет. – А горбуша, кета?
– Тоже уважаю. Сам не ловлю. Приносят мне за сало, молоко. – Райское место! – проговорил Володя, снимая с крючка очередную рыбину. – Если с огорода можно так славно рыбачить! – Райское! – согласился Иван Карпыч. – Кабы еще жить почеловечески давали. Вот сбережения отняли…
И, почесав мясистый нос, проговорил: – Насчет горбуши и кеты. Еще недавно запрещали ловить. Любой на реку пришел – преступник, браконьер! А приехал ученый по рыбе. Доказал, что нерестилищ все равно не хватает. По тридцать хвостов разрешили ловить каждому. Народ повеселел после этого.
– А я и не знал! – удивился Володя, дрогнув своей родинкой на румяной щеке.
– Начальству знать в первую голову! – наставительно рек Иван Карпыч, – Шишок нам про классовую борьбу мурлыкал, про светлое будущее. – А простой вопрос не мог решить. На такой реке жить, и рыбку не скушать?
Плюнул смачно в водоворот Иван Карпыч:
– Потому и природа на нас обиделась, цунам прислала. То ли еще будет!
Мыкнула корова в хлеве. Полина Андреевна направилась доить Майку, позвякивая подойником. Хозяин, крякнув, сказал: – Рыбачь, Володя, без меня. Я – тоже по хозяйству. Надо Майке сена наготовить, наметать на ночь. – Я еще порыбачу, – отозвался Володя, снимая с крючка очередную кумжу, и пошутил. – Ежели Шишок заявится, не дам ему ни хвоста!
Засмеялся хозяин, воткнув удочку в землю. А Володя до темноты рыбачил, любовался праздничной канителью бумкомбинатовских огней на реке. Горбуша и кета выбрасывались из воды, золотыми кольцами катили на свои нерестилища в верховьях.
– Нарисовать бы такое! – привычно размышлял Имшанов, – Сезанн не видел такую натуру! Да что Сезанн… Понемногу наладилось у Володи с работой. В школе рассказывал пятиклассникам о передвижниках, учил рисунку, перспективе. Взял заказ у дирекции бумкомбината на портреты знатных людей. По вечерам рыбачил или беседовал с Иваном Карпычем. Хозяин приносил угощение: сало или копченую кумжу. Его интересовала проблема бессмертия. – Вот ты, Володя, ученый человек. Скажи, есть загробная жизнь или нет? Или на кладбище – и тебя забыли?.. Сначала Имшанов отшучивался:
– Когда я кушаю ваше сало и копченую рыбу, чувствую себя бессмертным. Закормили меня.
– Ну а серьезно?
Имшанов отвечал:
– Есть закон термодинамики. Энергия не пропадает. Превращается из одного вида в другой. Душа – произведение Господа, сгусток космической энергии. К Господу и отойдет… – Вот как! – поражался Иван Карпыч. – А как же душа Шишка? Он про атеизм толковал в клубе на лекциях?
– И душа Шишка – бессмертная, хотя сам Шишок – обманщик. Господь о нем рассудит на Страшном Суде. Куда посылать его душу – в рай или ад.
Полина Андреевна слышала разговор через открытую дверь в кухню, где она сепарировала молоко от вечерней дойки. Сказала, появившись в дверях:
– У нас соседка умерла семь лет назад. Моя тезка Полина. Подруги решили проведать Полину. Пришли на кладбище, разрыли могилу до гроба. Гроб подгнил, а за доской – черные косточки Полины. А души не видели…
– Зачем рыли? Зачем глядели! – воскликнул Имшанов. – Святотатство допустили! Негоже такое. Лучше бы цветочки на могилу положили. Портрет бы Полины заказали. Душа же ее невидима.
Застыдилась Полина Андреевна за подруг соседки. Иван Карпыч тоже поджал губы, не одобряя рытье могилы. – Насчет портретов я хотел сказать, – продолжил Володя. – Когда я рисую какой -нибудь портрет, то чую какие -то токи. В груди, голове, руке. А это тоже – бессмертие. Да возьмите портреты мастеров. Того же Репина… Разве это не бессмертие? Согласился Иван Карпыч, проговорив:
– Выходит, бессмертия много. И тут оно…
– Согласно Господнему плану. А где Бог – там и бессмертие, – подтвердил Володя.
Утром Имшанов проснулся раньше обычного. Приснился ему странный сон. Будто стоит он у высокой сосны. А сверху на него смотрит белогрудый медведь. Сидит мордой к земле и внимательно зрит. К чему такой сон?
Надо было понемногу собираться в школу. Хозяева уже проснулись. Имшанов слышал шаги на кухне. Как вдруг голос Ивана Карпыча:
– Володька! Ты спишь? Погляди в окно! Какой гость к нам пожаловал!
Имшанов подскочил к окну с геранью и сквозь листья увидел: бурый, белогрудый медведь, как хозяин, ходил по огороду, ничуть не обращая внимания на мычание коровы, кудахтанье испуганных кур, крики из дома. Окно кухни тоже выходило на огород. Но из комнаты – виднее. Иван Карпыч и Полина Андреевна тут же переместились в комнату и вместе с Володей из -за герани наблюдали за медведем. А он приступил к рыбалке. Зашел в воду, сначала на мелководье, потом глубже. Потом повел когтистой лапой. И вдруг выбросил на берег крупную кету.
– Ну, рисовать будешь? – спросил Иван Карпыч, улыбаясь из -за листьев герани. – К тебе пожаловал. Еще один герой производства, только из тайги…
– Нарисую, – пообещал Имшанов, любуясь мощным мохнатым красавцем, поедающим кету на огороде. – Давайте выйдем на крыльцо. Еще ближе увидим!
Но всполошилась Полина Андреевна:
– Порвет он! Дикий же! Как бы в окно не вломился! А то Майку мою в хлеву задерет!
Но медведь, доев рыбину, снова зашел в воду. И через минуту выволок еще одну кету. Какой и стал лакомиться на краю огорода. Иван Карпыч пошутил:
– Буду на нем огород свой пахать! Вишь, какой здоровущий. Силы в ¸м – не занимать. И добавил:
– Живешь у моря – много горя. Только и радости от таких гостей. Много я тут чего перевидал со своей супружницей… Природа сильна!
Мычала Майка, кудахтали куры. Улыбалась Полина Андреевна и Володя.
Белогрудый медведь, насытившись, важно уходил берегом в сопки, в тайгу, которая начиналась сразу за огородом. – Сон в руку! – поразился Имшанов. – Только не на сосне медведь, а в окне, за геранью.
Виктор Харченко