Руслан Дериглазов
“Санкционерам”
Крым снова наш. Теперь уж навсегда.
Ведь с нами Бог. И наше дело право.
В себя приходит Русская держава.
И сколь вам это, может, не по нраву,
Не плюйте против ветра, господа.
Нам ваши санкции ни горе, ни беда.
И как Обама ни скрипи зубами
(что чуете, сдается, вы и сами),
“империи добра” конец не за горами.
Не плюйте против ветра, господа.
И как ни лгите вы, не ведая стыда,
Победы память вас переживет.
Россия и сама себя спасет,
И мир спасет. Как в прежние года.
Не плюйте против ветра, господа!
* * *
Пространство ли падало в ноги;
к ночи сводило уста
отблеском старой тревоги,
песенкою дрозда.
Время текло сквозь пальцы
и, не касаясь листа,
вдруг обрывалось скитальцем –
может быть, ради Христа.
Вешние воды
Плотина стонала, напор вынося
бешеных вешних вод.
То ли стонала, пощады прося,
то ли наоборот –
большего натиска надобно ей,
чтобы – сверх всяких сил,
чтобы – чрез верх и поверх полей
и до крайних закраин Руси:
заполонить, захлестнуть и – вскачь,
пыльным простором давясь,
с рыка и рева сойти на плач,
в слезах изойти смеясь…
“Портрет незнакомки” (неизв. худ. XIX в.?)
Боже, прости эти лавровишнёвые губы,
призрачный голос и глаз лучезарную стынь,
ибо не ведают… Жизни бесследную убыль
благословляют легчайшие эти персты.
Без надежды
Самоварное чудо – надежда.
Безнадежность тому весела,
кто, лишившись пера и крыла,
не опустит пред бездною вежды,
не упомнит над бездною зла.
Зимняя дорога
Дороги зимней скучная морока.
И что попутчики, коль совесть одинока.
То горя обморок, то радость ненароком
да промельк солнца во мгновенье ока.
* * *
Пусть время летит,
и сердце надсадою сводит…
Зачем суетиться
и множить потери
потерей еще и себя самого?
Тупик
Ни стихов, ни молитвы,
ни кудрей, ни седин,
ни покоя, ни битвы,
только морок один.
* * *
Я уже не в силах ничего запомнить.
Я только забываю –
и с каждым днем всё больше и больше…
И вот когда я забуду всё –
я умру.
И тогда вспомню всё.
Из кратовского дневника
* * *
Дерев величье, пенье птичье,
июльский полдень сам не свой.
Венчая сна косноязычье,
трепещет воздух голубой.
* * *
Нет, не забудется о том,
как мутных молний трепетанье
в пространстве сизо-грозовом
в оцепенелое сознанье
взойдёт под отдаленный гром.
* * *
Как голосок у птички звонок,
как он восторженно высок!
И беззащитен, как ребёнок,
как жизни тонкий волосок.
* * *
И шум дождя, и ропот ветра,
и сон не в руку, и тоска.
До станции с полкилометра,
а электрички вой кометный
стоит у самого виска.
На закате
Что за восторг стесняет грудь,
когда – замри и не забудь –
за далью в даль несет река
фламинговые облака!
Вячеслав Кронштадтский
* * *
Новогоднюю ночь я встречаю с Тобой,
мой Создатель, хранитель, ценитель…
Снег кружит над Россией,
снег кружит надо мной,
заметая родную обитель…
Сколько зим, сколько лет
чуда ждём мы с тобой
в этот вечер, такой долгожданный…
Вдруг тебе позвонит,
как рублём подарит,
друг старинный – седой и желанный.
С ним пройдём мы опять
от постылых казарм,
от сержантских команд и издёвок
путь – один на двоих –
в заревой Ленинград,
в центр Вселенной, Тобою хранимый.
Был нежирным паёк
твоих верных сынов,
дочерей твоих страшная доля,
Но стоял и стоит…
И парит над Невой
дух Петра, его мыслей и Воли.
* * *
День отошёл, изжив себя, и умер…
А полночь свечи фонарей зажгла…
Уставший город бредит светлым гулом
за пыльным склепом моего жилья.
От бледной лампы свет
на стол ложится,
стекает на пол, стены облизав…
И вот опять в углу в одеждах чистых
присела моя вечная печаль…
Как хорошо, когда есть друг
Как хорошо, когда есть он…
А с ним – и май, и свет черёмух…
И снова ты влюблённый олух,
и снова чей-то ты герой…
Спасенье северных широт…
И абрис сопок как награда,
которой нам с тобой не надо, –
нам бы по сотке фронтовой.