75-летие со дня начала Великой Отечественной войны — повод поговорить не только на ставшую традиционной тему об ошибках советского руководства перед вторжением Германии в СССР (а они, безусловно, были, и ошибки стратегического характера!), но — главное — возможность отдать дань благодарности и уважения воинам Красной Армии и ВМФ, погибшим в первые месяцы войны. Это мужество тысяч наших бойцов и командиров, сражавшихся до последнего не патрона — человека! — в окружениях сковывало немецкие силы, это их, пусть и не поддержанные с большой земли, отчаянно-смелые контрудары заставляли гитлеровцев переходить к обороне, вызывать подкрепления. И осуществление плана «Барбаросса» в итоге было сорвано именно этими в основном неизвестными героями. Не случайно Гитлер приказал изучить менталитет русских воинов, чтобы привить его солдатам третьего рейха! Именно первым месяцам Великой Отечественной войны и посвятил свою новую повесть «Операция» Русская прививка» член Союза писателей России прозаик Виктор Кокосов. Все факты в этом литературном произведении — подлинные. Только члены спецгруппы СД, собирающие информацию для создания «Русской прививки» — три немца и поручик-эмигрант — образы собирательные. Они следуют за танковой колонной вторжения и вскоре убеждаются в том, что война с Россией — страшная ошибка германского руководства. Предлагаем вниманию читателей одну из глав повести, посвящённой красноармейцам 1941-го, погибшим непобеждёнными!
Контрудар
— Великолепно! Прекрасная погода, хорошее шоссе, почти как в Германии! — развалившись на заднем сиденье «Фольксвагена», Кроль блаженствовал, впервые ощутив себя важной персоной.
Ещё бы! Привычное место за рулём он впервые сменил на этот удобный начальственный диван. И зондерфюрер — русский поручик, имевший столько орденов от своего царя, сидит впереди, справа от водителя. Будто его адъютант! А ведь Кроль только штурмшарфюрер, Петров же всё-таки цугфюрер, зачислен на службу на правах лейтенанта!
— Это уже Россия, господин Петров? — пытаясь рассмотреть мелькавшие за окном пейзажи, поинтересовался эсэсовец.
— Нет, господин Петер, это всё ещё Литва, — не оборачиваясь, ответил Евгений Иванович, — до России далеко. Но если мы будем нестись и дальше с такой скоростью, то скоро окажемся в расположении Красной Армии.
— Извините, господин зондерфюрер, — вмешался в разговор водитель — молодой ефрейтор, — но я просто держусь за штабной машиной, а она — за колонной мотопехоты.
— И правильно делаете! — поощрительным тоном произнёс с заднего сиденья Кроль. Всё более входя в роль большого начальника, он решил показать свою значимость и поделился сведениями, которые случайно услышал перед отъездом из Каунаса в штабе армии, когда, предъявив документ за подписью Крихбаума, получал разрешение на машину с шофёром для своей маленькой группы.
— Вчера мы взяли Каунас. Конечно, можно было остаться в этом городе и подождать, пока наши коллеги, хотя бы наскоро, расспросят своих пленных и нас нагонят, но! Не лучше ли поспешить за наступающими войсками и пообщаться со свеженькими пленными, ещё не осознавшими своего нового положения. Возможно, среди них окажутся и ещё не расстрелянные комиссары. Для чистоты эксперимента требуется именно это! А наши войска столь стремительно наступают, что блицкриг может оказаться даже более молниеносным! Красная Армия, наверное, уже откатилась к Москве. Ну да ничего, ничего. Скоро отдохнём. Привал запланирован в городе… Крамелав, кажется. Или Кармелава. Уже скоро.
Впереди что-то ухнуло, потом ещё. Шедший перед «Фольксвагеном»автомобиль сбросило в кювет, грузовик с пехотинцами завалился на бок, перегородив шоссе. Громко ругаясь, уцелевшие гренадёры выбирались из кузова. Где-то впереди раздавались отрывистые команды на немецком языке. И вдруг грянуло дружное «Ура!».
— Что это? — растерялся Кроль.
— Красная Армия, которая не подчинилась вашему распоряжению отступать и решила атаковать господина Кроля, — мрачно пошутил Петров, и вдруг командирским тоном приказал:
— Всем из машины!
Ефрейтор и эсэсовец выскочили на шоссе. Увидев, что шедшие сзади грузовики тоже остановились, они быстро оценили правильность приказа зондерфюрера.
— Жить хотите? Тогда оба за мной,
— Петров побежал к обочине.
— Какого чёрта, зондерфюрер, вы тут распоряжаетесь…
— начал было помощник Вайтенхоффа, но вдруг упал, схватившись за ногу:
— А-а! Я ранен!
— О! — неловко взмахнув руками, свалился рядом водитель
— Этот готов, — опустившись рядом на колено, указал на кроваво-чёрную дырочку в затылке ефрейтора Петров. — А с вами что?
После беглого осмотра переводчик усмехнулся:
— В рубашке родились, штурмшарфюрер. Царапина. Сейчас перевяжу носовым платком.
Через минуту он завершил перевязку, помог Кролю подняться:
— Опирайтесь на меня — и пошли.
— Куда? — простонал побледневший Петер.
— Подальше от Красной Армии. Здесь, судя по всему, сейчас начнётся рукопашная схватка. Вы ведь собирались только допрашивать пленных, а не брать их лично? Даже если владеете приёмами штыкового боя, вряд ли в одиночку справитесь с ротой.
— А наступает целая рота? — запрыгал рядом немец, обхватив Петрова за шею.
— Сомневаюсь. Думаю — дивизия! — на всякий случай припугнул спутника Евгений Иванович, и подумал: «Хорошо бы! Да откуда здесь взяться дивизии. Скорее всего, отчаянная атака какой-нибудь окружённой части, наподобие психической, как мне рассказывали участники Гражданской войны. А жаль!»
Протащив на себе эсэсовца метров двадцать, он заметил на шоссе брошенный мотоцикл с коляской. Загрузив в него Кроля, переводчик погнал в сторону от места сражения. Вскоре пришлось съехать на обочину, пропуская шедшие на выручку гренадёрам танки. В небе нудно загудели мощные моторы «юнкерсов».
…Генерал-майор Парлов прекрасно понимал, что происходит. 22 июня фашистские бомбардировщики без всякой помехи со стороны нашей авиации методично изничтожали на марше части его дивизии, двигавшиеся навстречу немцам. Красноармейцы смогли закрепиться в десяти километрах от Каунаса, но, оказавшись без поддержки артиллерии, танков и самолётов, были сметены с позиций армейским корпусом противника, практически с ходу захватившим этот литовский город.
Василий Федотович смог разыскать и местонахождение штаба, и палатку командарма. Командующий 11-й армией генерал-лейтенант Морозов1 был невесел. И за пару дней, что они не виделись, сильно поседел: армия, фактически, находилась в окружении, да ещё была надвое рассечена. К тому же, как рассказали Парлову офицеры штаба, генералу сообщили: дочка Василия Ивановича Морозова Таня 22 июня погибла в Паланге, в пионерском лагере.
Недолго говорили генералы, у каждого из которых эта германская была уже вторая по счёту. Не время, да и не место было рассуждать о предвоенном головотяпстве — пусть наверху разбираются. Тем более что командующему военным округом Василий Иванович в довольно резкой форме всё высказал ещё накануне вторжения — 21 июня, когда получил приказ сдать боекомплект и отвести части с позиций, а 22-го — добавил, уже по радиосвязи, в довольно резких и непочтительных выражениях.
Но теперь надо было воевать, спасать армию, потихонечку собирая рассеянные части, отводя их к Западной Двине, а там соединиться со своими, организовать тактическую оборону, получить подкрепление. Да и немцу нельзя давать чувствовать себя полным хозяином положения. А для этого дивизии Парлова — и неважно, сколько красноармейцев в ней осталось — предстояло наступать на Каунас.
— Тебе ведь, Василий Федотович, сейчас до Каунаса семнадцать километров? — уточнил командарм.
Парлов кивнул.
Старые знакомые помолчали. А о чём ещё говорить? Все слова уже сказаны.
— Разрешите выполнять приказ? — приложил руку к козырьку фуражки комдив.
— Выполняйте! — так же по-уставному ответил Морозов.
А когда комдив уехал, он вышел из палатки и несколько минут прогуливался взад-вперёд в задумчивости. Возможно, размышлял Василий Иванович, начавшаяся война требует новых, более широко мыслящих и быстрее принимающих решения командиров. Не случайно же шутят, что генералы всегда готовятся к прошедшей войне. И он, пехотинец ещё первой германской, за храбрость произведённый в прапорщики, сейчас с удовольствием бы согласился командовать хоть ротой у Парлова. Потому что лично ему гораздо легче увлечь бойцов в атаку и, возможно, пасть, как напишут, смертью героя, чем выводить армию из окружения. Даже если ты её выведешь — всё равно замучают проверками, подозрениями, придирками. Причём активничать будут именно те, кто «рубил» морозовские попытки привести дивизии в полную боевую готовность к началу войны. Впрочем, хрен с ними, пусть придираются, главное сейчас — армию вывести.
«Тяжёлой артиллерии у меня нет, но есть сорокапятки, танков нет, но есть грузовики и бензина — на одну заправку. С боеприпасами тоже напряжёнка», — по дороге к своему штабу размышлял Парлов.
— Стой! Кто идёт! — окликнул его часовой. И тут же извинился:
— Это ж вы, товарищ генерал!
— А вдруг не я? — обозлился на красноармейца Парлов.
— Начал по Уставу, по Уставу и действуй.
— Да где ж ещё второго такого великана найдёшь, — както не по-военному ответил часовой. — Вон и звёзды ваши генеральские в петлицах видны, и ордена на груди.
Парлов хотел наказать парня за болтливость, но поймал себя на мысли, что завтра они вместе пойдут в свой последний бой, поэтому ограничился коротким:
— Отставить разговорчики!
В штабе начальник разведки доложил, что захваченный язык на допросе показал: фашисты именуют начатую войну «дранг нах Остен», а ещё «блицкригом» и планируют осенью устроить банкет в Москве.
— Спроси его, а кладбище себе под Каунасом они устроить не желают? Поминки могут начинать справлять прямо сейчас, — пошутил Парлов.
— Есть новости, товарищ генерал? — подошёл к нему начальник штаба.
— И какие! Собирайте командиров — получен приказ наступать на Каунас!
24 июня произошло то, чего немецко-фашистское командование второго армейского корпуса никак не могло ожидать. Так хорошо распланированная военная операция забуксовала. Уже списанная им со счетов дивизия Парлова (окружённых и рассеянных русских солдат предполагалось пленить или уничтожить, в зависимости от конкретных обстоятельств), вдруг перешла в наступление. Без пополнения личным составом, боеприпасами, военной техникой, продовольствием, наконец! Причём это был по всем правилам военной науки нанес ённый контрудар.
Двигаясь вдоль шоссе на Каунас и, чуть что, бросаясь в свои дикие штыковые атаки, русские опрокинули передовые части немцев, взяли Ионаву, потом — Кармелаву, за два дня продвинувшись на пятнадцать километров! До Каунаса оставалось всего два. А дальше что — уличные бои? Без авиации и танков Парлов умудрился отбить контратаки пехоты при поддержке лёгких танков, выдержать артиллерийский огонь — и остаться на позициях. Конечно, долго так продолжаться не могло, но, как знать, что будет завтра. А если из тыла русские смогут подтянуть бомбардировочную авиацию? Или наладят воздушный мост с 11-й армией? Вот вам и подкрепления для дивизии. Было принято решение подключить все резервы корпуса, запросить помощь соседей и покончить с этой дерзкой дивизией, как заноза торчащей в теле наступающей группы армий «Север».
— Приказа отходить не было! — отрубил Парлов, даже не дав рта открыть подошедшему начальнику штаба. — Смотри, какие яблоньки. Им что мир, что война… Нас уже не будет, а на них яблочки созреют…
Штаб расположился на хуторе, и генерал, не обращая внимания на шум шедшего поблизости боя, неторопливо прогуливался по небольшому ухоженному садику, разбитому у аккуратного домика.
— Ну, зачем же так грустно, — невольно поёжился начштаба от холодка, пробежавшего по спине от слов комдива, и бросил взгляд на циферблат наручных часов: вечер уже начался, но в июне в этих местах световой день долгий…
— Что могли, мы сделали. Не всех фашистов, но своих немцев — победили. Молодцы! Но сил и средств для взятия Каунаса — нет.
— И приказа на отход — нет!
— Значит — продолжаем выполнять предыдущий приказ, — спокойно резюмировал Парлов.
— А немец перешёл в контратаку.
— Остановим. Есть у меня последний резерв — курсанты полковых школ. — Сам поведу.
Вскоре шестьдесят бойцов выстроились в две шеренги перед комдивом. — Товарищи красноармейцы! Вы знаете, что после кратковременных успехов, наглые немецко-фашистские захватчики были отброшены нашей дивизией к Каунасу и сейчас предпринимают неимоверные усилия, чтобы выбить нас с занятых позиций, — начал свою краткую речь Василий Федотович. — Мы победили. Поскольку отбросили врага на пятнадцать километров. Отобрали у него нагло захваченные пятнадцать километров советской земли! И сейчас снова победим, даже если погибнем! Потому что поможем нашим товарищам отбить контратаку врагов! Примкнуть штыки! За мной! За Родину!
С трёхлинейкой наперевес, не оглядываясь, генералмайор Парлов побежал вперёд, к передовым позициям, на которых уже кипела рукопашная схватка.
— Ура-а-а! — разносилось за спиной. Вскоре враг был обращён в бегство, и уже остатки советской дивизии гнали гитлеровцев по направлению к Каунасу.
— Вот вам «дранг нах Остен»! Вот вам «блицкриг»! Фрицы поганые! — кричал бежавший впереди своих бойцов Парлов.
Немцы в ужасе улепётывали от этого великана, обладавшего огромной физической силой и буквально разбрасывающего штыком своей винтовки солдат, как крестьянин вилами сено.
И как хорошо было в этой атаке генералу, как легко бежалось! Будто не средних лет комдив, а снова молодой полный георгиевский кавалер Василий Парлов устремился в штыковую. И, как обычно, нет врага, способного перед ним устоять! И боевые друзья бегут рядом. И… С немецкой стороны заговорили срочно подтянутые для отражения русской атаки крупнокалиберные пулемёты.
Бежавшие рядом красноармейцы увидели: комдив, будто споткнулся и упал на землю лицом вверх. Его грудь наискосок прошила пулемётная очередь. И только теперь бойцы поняли, как мало их осталось. И сейчас главное — вынести генерала к своим. Шестеро подхватили безжизненное тело Парлова, а остальные, окружив их, начали прикрывать отход.
Немцы тоже поняли, что убили или ранили большого русского командира. И два десятка солдат в зелёных мундирах поспешили вдогонку. Но прикрывавшие отход красноармейцы развернулись и встретили их плотным огнём.
На хуторе начштаба ждал Парлова с радиограммой командования, приказывающей дивизии отходить и продвигаться к Западной Двине, на соединение с другими частями армии. Но оставшиеся в живых сразу не отошли, до ночи сдерживали немецкие контратаки — пока под яблоньками рыли могилу и хоронили командира дивизии Василия Федотовича Парлова .
А в короткий тёмно-серый час белой ночи красноармейцы тихо снялись с позиций и организованно отошли. Непобежденными.
Виктор Кокосов