Александр Курленя Александр Юрьевич Курленя родился в 1958 г. в городе Петропавловске. Окончил среднюю школу, а в 1980 г. – филологический факультет Петропавловского пединститута. Затем – служба в рядах Советской Армии. Работал учителем, заместителем директора, директором школы ¹ 24. С 1994 г. работает директором средней школы ¹ 1. Депутат городского маслихата. Занимается литературной и журналистской деятельностью. Любит творчество Евтушенко и Пришвина. Публикуется с 1992 года. Его произведения печатались в журналах “Нива”, “Простор”, “Аманат”, газетах “Северный Казахстан”, “Отечество”, “Провинция”. А.Курленя – соавтор многих коллективных сборников поэзии. Вошел в антологию молодых поэтов Казахстана.
МИРСКАЯ ЧАША
Мирская чаша движется по кругу,
И, на спиралях свой отмерив срок,
Сменяют поколения друг друга,
Беря сосуд, что дал для смертных Бог.
Не заслонить уста рукою крепкой,
Не отвернуть в смятении лица:
Придется всем судьбы напиток терпкий
Испить из страшной чаши до конца.
И что внутри окажется, не знают
Ни те, кто пьет, ни тот, кто подает.
И яд, и желчь, и пот, и кровь бывают,
Бывают молоко, вино и мед.
Кому какой достанется напиток,
Такой и будет линия судьбы:
Одним – скитанье вечное кибиток,
Другим – бесславье суетной борьбы,
А третьим – смерть на жизненном
пространстве
Среди достойно выживших племен…
Страшна она в своем непостоянстве,
Мирская чаша – детище времен!
Уйдут эпохи, канут в лету эры,
И состоится снова тайный пир,
И будет влагу с трепетною верой
Вливать в себя притихший новый мир.
Всевышний никому не даст прогноза,
Но даст испить мирскую чашу вновь.
Одни хлебнут мучения и слезы,
Другие – счастье, славу и любовь.
* * *
1
Отыграла осень долг у лета
За лазурь, индиго, изумруд
И палитрой пламенного цвета
Подожгла в опавших листьях пруд.
Перекрыла стынущую зелень
Козырями бубен и червей
И, из серых туч хлебнувши зелья,
Запалила платья у ветвей.
Банк сорвав, как истинный кутила,
Разметав и золото, и медь,
В огненной карете укатила,
Чтоб в лесах натешиться успеть.
2
Невзрачная занавесь буден,
Ненастная хмурь и тоска…
Давай обижаться не будем
На скупость сырого мазка.
Поверь мне, у осени мокрой
На прихоть есть право свое.
Она левитановской охрой
То красит сады и жнивье,
То вдруг сумасбродною кистью,
Поддавшись влиянью небес,
Погасит горящие листья,
Приглушит ликующий лес.
А то вдруг в дождливой разрядке
Обиду на холст изольет…
У осени всюду загадки.
Кто ветреных женщин поймет?!
Капризны ее откровенья.
В них слезы, восторги, испуг,
И с хрупким ее настроеньем
Нам нужно смириться, мой друг.
Способна осенняя сила
Волшебные краски пролить.
Плесни же на землю белила,
Чтоб души людей отбелить.
* * *
Я люблю эту женщину, Господи!
Я пред ней в неоплатном долгу,
Ведь к ногам ее звездные россыпи
Постелить никогда не смогу.
Не одену в меха соболиные,
Не осыплю алмазным песком,
Но за нею дорогою длинною
По Вселенной пойду босиком
Через черные дыры и тернии,
Через скопище страхов и бед
По тропинкам, во мраке затерянным,
И неоновым трассам комет.
И, ступни ободрав астероидами,
Настрадавшись на Млечном Пути,
Ей скажу после вечности пройденной:
“Я пришел. Я не мог не прийти”…
КРЕДО
Да, я – учитель, а не Бог,
Несущий истинное слово,
Но свой готовлю я урок
Добра для племени младого.
Мне чужд купеческий азарт,
Мне нет дороги в коммерсанты,
Мое призвание – у парт
Растить надежды и таланты.
Я посвятил себя тому,
Чтоб ученик мой ненароком
Не перепутал свет и тьму,
Отдавшись пагубным порокам.
Чтоб ложь от правды отличал
И у домашнего порога
Он чтил начало всех начал –
Отца и мать своих, как Бога.
Чтоб не был к людям черствый сноб,
Глаза на горе закрывая,
И осенял знаменьем лоб,
На бедность в церкви подавая.
Чтоб честь свою не потерял,
Пока силен, красив и молод,
А сеял рожь, варил металл
И ввысь стремил красавец-город.
Чтоб был отчизны патриот
И врос корнями в землю предков
И за нее на эшафот
Взошел, не дрогнув верой крепкой.
И у безденежья в плену
Чтоб не был в роли побирушки
И не растаскивал страну,
И не менял на побрякушки.
Чтоб стал опорой для жены
И сад разбил, и дом построил,
И чтоб росли его сыны
Могучим, богатырским строем.
Да, я – учитель, а не Бог,
Который знает людям цену.
Я – человек, и мой урок –
Взрастить достойную замену.
Республика Казахстан
Алина Мальцева
БЕЛЬГИЙСКАЯ ВЕСНА
Вне родины
национальность ущербна.
День веселится, чирикает, –
мартовская весна.
Я – молчаливо-безликая.
Рядом – коляска, красна.
В ней – дорогое создание,
крошечный мальчик, внучок.
Едем-идем на свидание
с вешней природой, с ручьем.
Люди навстречу незлобные:
надо – готовы помочь.
Нет ничего, что могло бы мне
крепко уснуть в эту ночь…
Что же так нынче мне мается,
что же нутро так печет?
Вешнее время ласкается
вновь потеплевшим лучом.
Только ведь этого мало мне,
пусть и улыбчив внучок.
Грезя надеждой туманною,
лечит-журчит ручеек:
Есть в нем лекарство от странной беды:
национальности нет у воды.
ДВОЙНИК
Шумный люд – как бронематерял,
что мешает в двойника вглядеться:
он живет во мне, незрим и мал
и стучится еле слышно в сердце.
Он лишь там, среди древесных душ
беззащитный, не имея кожи,
принимает листьев легкий душ,
думая, что сам на них похожий.
Если же появится вблизи
кто-то из породы человеков,
мой двойник запрячется, сбежит.
Только бы не до скончанья века!
Мне без двойника нельзя никак:
в нем – мое безвестное начало,
ведь его
Вселенная-гамак
до рожденья моего качала.
ПОИСК
Быть может, истина – небытие…
Марсель Пруст.
Я все ищу себя,
как в первый день на свете,
кого-то здесь любя:
ведь есть же внуки, дети.
Да лезет пустота
в мои, как мир, объятья.
Кто я? Все та, не та:
сестра кому иль тать я?!
Мой шаг – как по доске,
боюсь во тьму свалиться.
Давно – родня тоске,
душа – без крыльев птица.
Но брезжит мысль, меж тем,
в отчаянье глубоком:
В небытие став – ВСЕМ,
не буду одинокой.
ОСЕННИЙ РУЧЕЙ
Бурлит ручей осенний,
и дела ему нет,
что он-то не весенний.
И в чем его секрет?
Он вовсе не прозрачный,
коричневый такой
и даже многозначный,
и темно-золотой.
Исходит белой пеной
и, веря, мчится вдаль,
что самый он нетленный,
нетленнее, чем сталь.
Еще он помнит реку,
с каких, не помнит, пор.
Со мной – не “ку-ка-ре-ку”,
журчит свой разговор.
И так я благодарна
его живой красе,
что в миг сей лучезарный
красивы стали все.