Давно мы люди
мирного труда.
Давно простились
с формою морскою,
Но годы, опаленные войною,
Хранить мы будем
в памяти всегда.
В преддверии нового 2017 года я решил навести «флотский порядок» на своих книжных полках. За многие послевоенные годы у меня накопилось приличное количество разных книг, и я счел необходимым сделать им ревизию. Особое место среди них, как обычно бывает у ветеранов, занимает мемуарная литература. И это не случайно.
Я перебирал книги-воспоминания многих армейских и флотских военачальников, когда-то прочитанные мною с большим интересом. На одной из них я остановился и, прервав свою «авральную» работу, словно впервые, стал внимательно ее читать, листая страницу за страницей.
Эта небольшая книга с названием «Всем смертям назло» воскресила в моей памяти события давно минувших дней. Автор — командир крейсерской подводной лодки «К-52» Герой Советского Союза капитан 1 ранга Иван Васильевич Травкин — поведал на одной из страниц о ледовом переходе в феврале 1945 года его подлодки из Кронштадта, через финские шхеры в Балтику. Проводку выполняли финские ледоколы. На одном из них мне довелось нести сигнальные вахты.
…Шли первые недели 1945 года. Советские войска громили фашистов, в основном, за пределами государственной границы, приближая с каждым часом День Победы. Не оставался в стороне и наш флот. Поддерживая наступление приморских фронтов, он вышел на балтийские просторы. Особая роль отводилась подводным лодкам, действующим на коммуникациях противника, занимавшегося переброской стратегического сырья, военной техники и живой силы в Германию.
Эту задачу подводники выполняли с честью. Многие корабли и транспорты врага остались навсегда в морских пучинах. Примером может служить подвиг команды «С-13» (командир Александр Иванович Маринеско), потопившей крупный лайнер «Вильгельм Густлофф».
…Командование Балтийского флота решило, не дожидаясь открытия навигации, перебросить на запад еще одну «единицу» (К-52), тем самым усилить наш подводный флот. Немногим более недели было затрачено на выполнение этого необычного задания, но память моя хранит до сих пор впечатление о тех далеких военных буднях, и я решил поделиться с молодыми читателями небольшим воспоминанием.
В последнюю военную зиму нашему «бронированному малому охотнику за подводными лодками» (БМО-541), на котором я служил сигнальщиком, пришлось неожиданно остаться на зимовку в Кронштадте. Нам не повезло: в конце навигации 1944 года при сопровождении транспортов на запад мы повредили винты. Не был учтен отлив и прилив воды, а шли мы в полной темноте (маяки и буи в то время не включались). И у острова Лавенсаари сели на камни. После тщательного обследования, командование решило катер послать в Питер. На заводе «Судомех» был произведен ремонт, и мы ушли в Кронштадт, где и пришлось зимовать. Катер был поднят на стенку у дока Сургина, а команду разместили в казарме.
Казалось, что зиме не будет конца. Но в начале февраля 1945 года неожиданно меня вызвал командир нашего катера капитан-лейтенант Васильев. «Что случилось?» — подумал я. Вроде нарушений дисциплины у меня не было, но его короткое: «Будешь участвовать в ледовом походе. Вопросов не задавать!» — породило радостное чувство — мне доверено серьезное задание.
Группа радистов и сигнальщиков, включая меня, снабженная добротными шубами и валенками, а также двухнедельным сухим пайком, 6 февраля утром направилась к финским ледоколам, стоявшим за Кронштадтом. Нас распределили по трем ледоколам.
Офицер (наш старший группы), два радиста и мой напарник — сигнальщик Толя Чупрынин по крутому трапу поднялись на ледокол «Сампо» (в переводе на русский — «Медведь»). Нас окружили финские моряки (мужчины и женщины), что-то говоря и улыбаясь, стали рассматривать. Да и нам было все интересно: и ледокол, и финны — вчерашние наши враги. Мы старались не проявлять особого интереса, держались достойно. Нам отвели каюту, где старший офицер подробно изложил наши задачи. Кроме своих основных задач, мы являлись и охраной нашего офицера. Правда, оружия нам выдано не было.
После короткого отдыха и знакомства с ледоколом я поднялся на верхнюю палубу. Хотелось подышать свежим воздухом и мысленно попрощаться с Кронштадтом. Неожиданно рядом возник финский матрос (возрастом немного старше меня) и на ломаном русском стал забрасывать вопросами. Из-за дамбы виднелись мачты наших кораблей. Указывая на них, он стал утверждать, что это бутафория, что наш флот потоплен еще в начале войны, в 1941 году. Я, конечно, возмутился и, подарив ему «кукиш», в резкой форме пояснил, что наш Балтийский флот был и есть, что продолжает громить фашистов. Но подробно говорить о наших кораблях не стал.
Видно геббельсовская пропаганда здорово поработала, что даже в 1945 году бывшие гитлеровские союзники верили в гибель нашего флота. Он, кивая головой, отвалил от меня. На следующее утро наш ледокол задвигался. За кормой образовалось озерцо, в которое буксиры ввели подлодку. Я заступил на первую вахту. Вскоре на кронштадтском посту «наблюдения и связи» на мачте взлетел флажный сигнал, разрешающий нашему каравану движение на запад, а следом сигнал «Желаем счастливого плавания!». Я получил команду флажным семафором передать на пост благодарность нашего капитана и выполнил ее немедленно.
Ледоколы и транспорты начали движение, занимая свое место в кильватерном строю. Возглавил караван самый модный ледокол «Иокарху», за ним — «Войма», дальше — транспорты, а в конце «Сампо» — наш ледокол с подводной лодкой. Мы подчинялись только нашему офицеру. При помощи флажного семафора связывали его с командиром подлодки, а также вели наблюдение за внешней обстановкой… В свободное от вахт время к нам в каюту приходили финские матросы завязывались оживленные разговоры на ломаном русском и при помощи жестов. Чувствовалось, что они были довольны выходом из войны их страны. Были среди них недавние фронтовики. Не знаю, искренне или нет, но они восхищались храбростью наших солдат, вспоминали наши «Катюши». Отношения с ними сложились неплохие — мы даже обменивались недорогими сувенирами. Через несколько вахт наш караван повернул на север к финским шхерам. На капитанском мостике стали появляться лоцманы. Несмотря на узость фарватера и множество поворотов, они с капитаном успешно вели ледокол. На нас то слева, то справа надвигались, как мне казалось, каменные стены, острова, островки. Глыбы льда лизали борта ледокола… Мороз крепчал. На термометре было около сорока. Наши вахты сократились до часа. Финские моряки не забыли и нам выделять специальную мазь, чтобы мы не обморозили лица. После нескольких дней пути (ночью караван останавливался) справа показался финский порт Котка. Город жил мирной жизнью, был залит огнями освещения. Для нас — блокадников, отвыкших от таких зрелищ, — казался просто сказочным.
Наш ледокол встал под погрузку каменного угля. На следующее утро нам выдали немного финских марок и увольнительные.
Мы, как «туристы», знакомились с необычным для нас городом, заходили в лавчонки и затаривались открытками, блокнотами и тетрадями. Надо отметить, что население встречало нас довольно дружелюбно. Многие приветствовали кивками и даже улыбались, в их числе и молодые дамочки.
Через несколько часов наш небольшой караван продолжил движение на запад. Перед нами теперь шел только «Иокарху». С каждой милей лед становился тоньше, скорость движения увеличилась, и наконец появилась чистая вода, а на следующее утро за скалами мы увидели Хельсинки — финскую столицу. Настало время прощаться с подлодкой. На мою долю выпала честь передать — «Желаем счастливого плавания» и «К52» ушла на выполнение боевого задания.
Финские ледоколы вошли в главную гавань и встали у пирсов. Мы — радисты и сигнальщики — получили приказ перейти на «Иокарху», и вскоре ледокол взял курс на Кронштадт. Так закончился наш «ледовый поход».
Из книги «Всем смертям назло» я узнал, что подлодка «К-52» неоднократно подвергалась атакам вражеских кораблей, но благодаря умелым действиям командира и всей команды ей удалось остаться целой и невредимой. В сложных условиях и маневрированиях команда сумела отправить на дно сторожевой корабль и три транспорта.
Иван Васильевич назвал этот поход «урожайным». Врагу был нанесен ощутимый урон.
…А мы — радисты и сигнальщики, — тоже выполнив поставленные задачи, вернулись в Кронштадт и стали готовиться к новой навигации.
…Нас ожидала Южная Балтика.
В те дни мы не знали, что скоро будем участвовать в блокировании Курляндской группировки фашистов.
Николай Уланов,
участник Великой Отечественной войны.