Валерий Николаев
Ленинграду 41-го
История твоя, о град благословенный!
Вновь обжигает нас,
как леденящий дождь.
Нам жить одной судьбой
лишь несколько мгновений,
А ты опять от нас
великой жертвы ждешь.
Ты помнишь многое, опальная столица:
И гордый блеск побед,
и торжество стихий,
Монаршьи милости
безжалостной десницы,
И ярость мятежей, и сладость литургий.
Гражданскую войну ты помнишь
и блокаду,
Разруху и нужду, и слезы юных вдов,
И тот недолгий мир… И снова канонада
Тревожит чуткий слух
усталых фивских львов.
И стаи черных дней, круги свои сужая,
Задумчиво кружат над суетой людей,
Там среди них и смерть.
Её не замечают.
Похожи на неё все нынче до ногтей.
И радостна она,
что стужа, мрак в квартирах,
Что голод, как паук, лишает жертвы сил,
Что рушатся дома,
и кладбища все шире,
И павших перечесть не хватит и чернил.
Но страха нет почти.
Горит в буржуйках мебель.
И делим тщательно
голодный свой паёк.
А в забытье ночей — сны белые о хлебе.
С утра же вновь борьба
за каждый свой денёк.
Но и за жизнь других…
что может быть дороже?
Ведь милосердие непросто сохранить.
Согреть чужую жизнь —
благоволенье Божье.
Но как же трудно все:
ходить, жалеть, любить…
Вдруг проявилось все:
и жертвенность, и низость.
Поступки каждого распознаны войной.
Но не сдадимся мы! Я знаю.
Я предвижу
День торжества, о милый город мой.
Николай Астафьев
Лукавая «невеста»
Когда-нибудь в пылу азарта
взовьюсь я ведьмой из трубы
и перепутаю все карты
твоей блистательной судьбы…
…Нам на двоих дано одно бессмертье.
Людмила Дербина
Однако, зло неистребимо, —
оно живуче до сих пор,
и то, что мы к нему терпимы —
наш несмываемый позор.
Не бред ли? — Дербина читает
свои зловещие стихи, —
сравняться с гением мечтает,
скрывая смертные грехи…
Рубцов давно в иных пределах,
а душегубка все жива
и расточает то и дело
свои лукавые слова,
пытаясь утолить гордыню…
А совесть — где там совесть! — Спит.
Убийце делает отныне
рекламу праздничный софит:
есть повод: в юбилей Рубцова,
вдовой прикинувшись, — «блеснуть»,
«поплакаться в жилетку» снова
и от вопросов улизнуть…
А завтра… что же будет завтра? —
Опять в цене ее «труды»:
Людмила Дербина с азартом
взмывает ведьмой из трубы,
и тень ее скользит безбожно
по Вологодчине родной…
Представить это невозможно,
как крылья за ее спиной.
Вячеслав Кронштадтский
* * *
Опять горит в ночи звезда…
Дворовый пес охрип, не лает…
И мою душеньку качает
В родимом доме тишина.
Я жив еще, в удачу верю.
Октябрь мне сердце веселит:
То краской яркой одарит,
То листопадом дом завалит,
То промелькнет друзей пирушкой,
То дождь — напиться мне — прольёт…
Потом листвой метёт, метёт…
А в ноябре остановиться и оглянуться,
Да зачем — на днях Господь
нам выдаст новый,
От всей души, роскошный бал,
Бал, о котором ты не знал…
Да знал, но в буднях заблудился….
И первый снег, чистейший снег…
Жизнь начинается сначала,
Как стих с белейшего листа…
И красота, и чистота…
И до весны подать рукою!..
* * *
Сижу. Пью вермут. Я — один.
Какое благо, видит Боже.
Сейчас себе я — господин,
А всё прошедшее дороже
Мне стало — все мои пути…
А вот о прошлом не грусти —
Ты счастлив был. Чего же боле?!
Теперь иные времена,
Теперь привязанность иная —
Друзей побольше да вина…
Да чтобы русская шальная
Гуляла песня за столом…
Так мы в студенчестве бездомном,
Полухмельном и полуголодном
Торили в будущность свой путь.
Я не забыл… Ты не забудь!
Анатолий Линник
Голос эпохи
Посвящается
поэтам-учителям
Поэт, являясь голосом эпохи,
Вверяет силы творческой работе.
И верит — поэтические строки
Должны звучать на самой тонкой ноте.
Когда стихи хранят тепло эмоций,
В душе рождают свежее дыханье.
Созвучье слов пленяет, словно солнце,
Никак нельзя забыть очарованье.
Поэзия — возвышенная мудрость,
Порядок букв — гармонии основа.
Но очень часто слышим вольность,
грубость,
Не скоро так узнаем силу слова.
Один поэт в стихах рождает веру
В самих себя, и дарит силы многим.
Приятно следовать его примеру,
Идти с ним вместе по одной дороге.