13 сентября 2013 года в Лужскую межпоселенческую библиотеку на улицу Володарского пришли местные поэты и прозаики. За чайным столом они обсудили необходимость создания в городе Луга литературной гостиной и решили провести первую встречу в ней уже 11 октября. На организационном собрании присутствовали те, кто давно занимается литературным творчеством. Руководителем гостиной единогласно избрана инициатор создания гостиной — поэт Юлия Колесникова. Ее литературный опыт превышает пятьдесят лет. За эти годы она возглавляла многие литературные объединения в разных городах страны, привлекая в них творчески одаренных людей. И теперь вместе с Юлией Колесниковой здесь авторы поэтических сборников Николай Чернецкий и Владимир Семков, прозаик, автор книги » Житейские истории» Тамара Донская и автор многих книг Алексей Аимин, автор детских сказок Ольга Кулюкина, а также Елена Никитина и певица Ирина Михайлова. На первой встрече была и бард Надежда Кофтун, победитель фестивалей последних лет на Елагином острове в Санкт-Петербурге и фестиваля нынешнего года в Приозерске. Ее песни в исполнении Анастасии Супряги и Ирины Прилуцкой хорошо знакомы лужанам. Этого дня собравшиеся ждали два года. Теперь, когда есть помещение для встреч и есть название «Петровская заводь», гостиная распахивает двери в ожидании гостей. Сегодня «Литературный Санкт-Петербург» публикует подборку стихов лужских поэтов, членов гостиной «Петровская заводь».
Николай Чернецкий родился в 1953 году в г. Бельцы в Молдавии, там же получил филологическое образование. В 1976 году приехал в Ленинград и живет здесь. Литератор, журналист, переводчик. Переводил с языков манси, эвенского, алтайского, испанского. Работал корректором, корреспондентом нескольких газет, репортером «Вечернего Петербурга», на радио и ТВ. Входил в жюри первого Лужского фестиваля поэзии. Публикации в журналах «Аврора», «Нева» и других. Вышли сборники «Две белых птицы», » Дорога из булочной», «Капризная оптика времени», «Созвездие Человека», «Лето на лиманском побережье», коллективные «Карусель» и «Самое время».
* * *
Жгут солому. И запах такой, что сжимает в груди.
Застилает глаза. И тележные плачут кол¸са.
И дорога клубится, и столько всего впереди…
И под¸рнуты синие сливы нал¸том бел¸сым.
Жгут солому. И времени нет. А в открытом окне —
Беспокойный скрипучий фонарь на столбе у забора.
И тенями качаются ветки на белой стене.
И опавшими листьями пахнет затерянный город.
В этом городе сад привокзальный сиренью зарос.
В этом городе август и детство навеки застыли.
Неподвижна река с тростником в человеческий рост,
И купаются куры в горячем обилии пыли.
Все плывет и качается. Дым все на свете застлал.
Эти сл¸зы — от дыма, ты видишь — сжигают солому…
Высоченный бурьян среди серых растресканных шпал.
Поржавевшие рельсы.
Дорога, ведущая к дому.
* * *
За руки взявшись, болтали себе о пустом.
День сентября был настолько по-летнему светел…
Помнишь, являлся нам ангел горящим кустом?
Ты не заметила? Что ж, я и сам не заметил.
Осень прошла. Ничего не сложилось у нас.
Стынет зима, на событья и встречи скупая.
Куст облетел. Не сгорел, а как будто погас.
Ангел ушел. Не замеченный. Тихо ступая.
* * *
Запущенный выгон. Лесок отдал¸нный.
И с неба грозится опять непогода.
Игрушечный поезд в четыре вагона,
Лениво свистя, обогнал пешехода.
Эпический странник, озябший приблуда.
В руке — лубяной туесок на беч¸вке.
Вдоль насыпи хрусткой тропой ниоткуда
Ид¸т, освещ¸нный рассветом неч¸тким.
Громоздкие ч¸боты. Ватник лоснится.
Подмышкой интимно топорщится вата.
Ид¸т неуверенно, как из больницы.
Грибник, вероятно. Хотя — поздновато.
Отстал, почитай, километров на восемь,
А вс¸ на глазах — осторожный, убогий…
Как будто сама суетливая осень
Нес¸т туесок вдоль железной дороги.
Торчит клочковатый ватин иван-чая,
Дерзит березняк раскоряченным ивам.
Четыре вагона, боками качая,
Болтаются следом за локомотивом.
Владимир Семков родился в Архангельске 26 августа 1946 года. Школьные годы прошли в Ленинградской школе слепых и слабовидящих. Там же и начал писать стихи. В 1965 году приехал в Лугу и работал на лужском учебно-производственном предприятии Всероссийского Общества слепых. В 2007 году вышла книга стихов автора «Согрейся у моего костра», а в 2013 году вышел сборник стихов «Мост времени»
* * *
Тишина заслонила собой
Все на свете — и воду, и сушу.
Только чайки, кружась за кормой
Резким криком тревожили душу.
То взлетали они, то опять
Возле самых бортов опускались.
Им хотелось, наверно,
отдать
Блики дня, что на крыльях
остались.
Ночь
В неверных отблесках костра
Ночь подошла и встала
рядом.
Теперь до самого утра
Она с меня не спустит
взгляда.
Она молчит, и я молчу,
И тишина на целом свете.
Склонившись к моему плечу,
Чуть слышно дышит спящий ветер.
Река, вздыхая в темноте,
Ласкает лодку у причала,
Звезда мерцает в пустоте —
Судьбы неведомой начало.
* * *
Погасла люстра, зажигаю свечку,
Живой огонь — его потрогать можно,
Трепещет, словно детское сердечко,
И я боюсь вздохнуть неосторожно.
Смотрю на пламя, взгляд не отрывая,
И малый сгусток света постепенно,
В глазах моих безмерно вырастая,
Становится неведомой вселенной.
А над е¸ теплом — мои ладони…
Нет! Уж не свечка слабая в стакане,
Летят галопом огненные кони,
О солнце трутся рыжими боками.
Фонарщик
Антуану де-Сент Экзюпери
Фонари фонарщиков забыли:
Что они по улицам ходили,
Зажигали их или гасили…
Да, фонарщики имели силу!
Были они сказочно прекрасны
Боги света, ночи неподвластны:
Перед ними — темнота густая,
Позади — огней вес¸лых стая…
А теперь — где чудодеи эти?
Не найти не одного на свете…
Впрочем, есть один, один остался,
Только он не здесь обосновался —
Среди звезд на крохотной планете
Он фонарь свой гасит на рассвете.
Лишь мгновенье — так мала планета —
От заката длится до рассвета.
Зажигает, тоже на мгновенье,
Вспышки эти как сердцебиение.
* * *
Не кричит ночная птица,
Не пугает.
Почему же мне не спится?
Леший знает, но не скажет —
Хитрый дядя.
Он для ч¸рта веник вяжет,
В омут глядя.
Кочергою ч¸рт шурует —
Баню топит.
Видно чурку взял сырую —
В небе — копоть.
* * *
Настойчиво под дверь вползает холод,
Дождливый вечер щурится на свет,
И фонари не освещают город,
И очень далеко еще рассвет.
Он, верю, будет радостным и теплым,
Весь в тишине и щебетанье птиц,
Зарею проведет по мокрым стеклам,
Посмотрит озорно из-под ресниц
Заречных сосен. Но сегодня ветер
Все норовит согреться возле ног,
И кажется — ненастье в целом свете,
И каждый в этот вечер одинок.
Юлия Колесникова родилась в Башкирии, Северный Урал. Трудовую деятельность начала в г. Свердловске, в 17 лет на Верх-Исетском металлургическом заводе, слесарем по КИП и автоматике. В возрасте 24 лет уехала в Москву, поступила в Литературный институт им. М. Горького, и с тех пор занималась литературной деятельностью: консультант в журналах «Работница», «Крестьянка», литературный редактор в «Сельхозиздате», потом был Ставрополь, где вела Литобъединение при газете «Молодой Ленинец», Новгородская область, г. Окуловка, ВоенноПатриотическое литобъединение «Отечество», при Воениздате СССР — г. Москва. Последний петербургский сборник, по счету уже третий, Колесникова подготовит к выпуску в 2014 году.
* * *
Император на медном коне.
Неприступна царица на троне.
Но настойчив и смел Фальконе.
— О, мадам! Не чините препона, —
Говорил он, склоняясь в поклоне.
Ведь мечту никогда не догонишь,
А грядущее, как на ладони.
Пусть земля под копытами стонет,
Царь в седле величав, как на троне.
О, мадам! Здесь России на гордость
На холодной надменной Неве
Русской кровью построили город.
Пусть на Севере будет столица.
Как в Москве.
Но молчала императрица.
Годы шли…
Чужеземец Россию покинул,
Растворилась в кадильном чаду Катерина,
Перед смертью ей снился во сне
Император на медном коне.
Без него не остался ни дня
Город древних соборов и белых ночей.
Разве смерть остановит коня,
Если он и поныне ничей?
Император на медном коне
— Это счастье и муки твои, Фальконе.
Завещание
В этой тихой деревне
Среди тихих прудов,
Среди тихих деревьев
И сирени кустов
Мне с зарею вставать.
До вечерней зари,
Не свой век вековать.
Отгореть. Отдарить.
Всех, кому я должна,
Всех, кого я люблю,
Всех, кому я нужна
И кого я терплю.
А добро, что за век
Залегло в глубине, —
Забери человек.
Это память по мне.
Как колодец, душа
Отстоялась. Чиста.
Вдруг замрет, не дыша,
В ожиданье Креста.
В Церкви
Еще не покинула зиму
Холодная дрожь:
Зеленеет озимая
Изумрудная рожь.
Если наступит в срок
Неделя Вербная,
Метров на сорок
Осыплется верба.
Станет не сыро, не сухо.
Вольному — воля.
Пойдут старухи
По хлебному полю
На край его,
Как на край земли,
Молодые матери шли;
Сгибая стан у порога,
Молились Богу.
Молитва по кругу
Ключом родниковым бьет.
Роднится друг с другом народ.
Мерцают лампадки,
Жарко дыша.
И ладаном сладко
Дышит душа.
* * *
Мостили мост, а не искали брода:
Растили хлеб, а не полынь.
Пусть дрогнет сердце у народа,
И он услышит зов своих святынь.
А на опаре тесто затвори
И в русской печке нарумянь ватрушек.
И за столом к Вечере собери
Голодных ребятишек и старушек.
В родные посмотри глаза
Любимых, умирающих до срока.
Россия! Оглянись назад!
И преклони колени у Истока.
* * *
Оказалось, чего бы
В лесу быть одной?
В кронах прячется небо
И в холод, и в зной.
Но отрадно поставить
Ноги босые
На росистые травы
И землю России.
А в печали едва ли
Затуманятся слезы
Как меня обступали:
Березы, березы.
И порою ночной
Над иссохшею сушей
Падал дождь,
Исцеляющий душу.