Любовь Венедиктова
Миллениум
Пришла соседка, выкроив в делах
Хозяйственных свободные минутки,
Похвастать — с дачных соток привезла
Расцветшие вне сроков незабудки.
Цветочки — в декабре? Вот это да!
В душе восторг, граничащий со страхом
С таким же смутным чувством иногда
Внимаю Шутке Иоганна Баха.
А если, медля сыпать серебром,
Век, за собой захлопывая двери,
Мечтает быть помянутым добром,
В которое мы все уже не верим?
Тряхнув сусеки памяти родной,
Столетью на добротные поминки
Всё ж скинемся — хотя бы по одной
Доброшечке, доброшинке, добринке!
Родни, навек ушедшей с веком, жаль,
Но были ж среди горестей просветы —
Ну, вспомним неподъемный урожай
В Ленобласти убогой этим летом.
Орехи, сливы, яблоки с кулак —
На всякий вкус потрафила природа.
Впервой не крохоборясь догола
Кусты не обдирали садоводы.
Наш древний тёрн, корявый, как стезя
Тех, кто клеймен лесоповальным сроком,
Цвёл, словно бы прощения прося
У всех, кого ужалил ненароком!
А в дополненье к этим чудесам
Вы вспомните — черники сколько было!
Да от июльских вылазок в леса
Я пальцы только в августе отмыла.
Не зря же к нам сквозь время напролом
Пробилась мая ласковая просинь.
Так помянем двадцатый век добром,
Коль нас природа так об этом просит.
Перезвон
Шестакову Ю.М.
Восемнадцатый — эра господ и невольниц,
Становленье родной петербургской земли
Динь-динь-динь —
в час урочный плясал колоколец
Над прудом петергофским,
что возле Марли.
И, приученные человеком к порядку,
К месту, где затеваются рыбьи пиры,
Плыли павы-форели и чудо-стерлядки,
И гусары пруда — усачи осетры.
Три столетья прошло.
Быт как прежде — обуза.
Души старятся, черные мысли тая.
Динь-динь-динь, динь-динь-динь —
колокольчиком Муза
Выкликает людей из глубин бытия.
И, купаясь
в рождённом искусством просторе,
Где большая печаль словно радость светла,
Поднимаются люди над собственным горем,
Внемля кронам берез и церквей куполам.
Грянет час.
Холод, хлынувший из-за предела
Превратит плоть живую в недвижную стынь.
Уплывает душа, оторвавшись от тела,
Бестелесною рыбкой в небесную синь —
Слиться с нимбом Земли
и остаться нетленной,
От рутинных забот навсегда отдохнуть
А Земля будет плыть,
внемля зову Вселенной:
Динь-динь-динь,
динь-динь-динь,
динь-динь-динь
В добрый путь!
* * *
А родни у меня очень мало
Чтобы кто-то, мне кровный, воскрес,
Память Светлая душу объяла,
Словно радуга — купол небес.
Отыскав фотоснимок почётче,
Пред глазами его на весу
Я держу — дед на нём,
бравый лётчик,
Что сгорел в белорусском лесу.
Дед в тот день с хищной стаей несытой
На неравный отважился бой,
И беда, словно тень мессершмитта ,
Поплыла над дитём и вдовой
Громким криком будя поднебесье,
День за днём,
вот уже много лет,
Добрый аист приносит в Полесье
На распахнутых крыльях рассвет.
Пусть же деду всегда будет пухом
В родниковых прожилках земля
Наших кровных собратьев по духу,
Погибавших,
Судьбу с ним деля.
Муза в ползунках
Внучке Дианочке
Музы в образе женщин питают поэтов,
Оставаясь в творениях их на века
Кто в джинсу,
кто в воздушные платья одеты,
А моя в ползунках пребывает пока.
Место в сердце моем заняла она прочно,
Обветшалые чувства ручонкой сломав
И во рту у неё лишь два зуба молочных,
И два слога всего в словаре: па и ма
Я, проникнувшись ценностью каждого мига,
Заполняю — второй уже — фотоальбом.
И у Музы цвет ауры — явный индиго,
И пиратская чёлка парит надо лбом.
А когда моей Музе исполнится годик,
Топот ножек весёлый наполнит весь дом.
Я уже припасла ей колготки и боди
С залихватской картинкою Жужа и Том .
Золотые слова — продолжение рода ,
В них запасом нетленным хранится любовь,
И у Музы моя засветилась порода,
А порода в итоге важнее, чем кровь!
Геннадий Сивак
* * *
Человек, по сути, ноль
И всесилен, и бессилен,
И при встрече со стихией
Он не ведает пароль.
Человеку — жизнь не впрок,
А примеры — не примеры…
Он пустился наутек
От химеры и от веры.
Ждет когда-нибудь возврат
К истинам, корням, истокам.
А иначе — прямо в ад…
Путь без страха и упрека?
Выдумать способна голь…
И хлопочут адвокаты,
Как спастись нам от расплаты.
Человек, по сути, ноль…
* * *
Черно-белые клавиши жизни…
По ухабам веками идем,
Вспоминая о собственной тризне,
Охлаждаясь осенним дождем…
А порою любовь в дешевизне…
И от этого плачет душа,
Тут гляди, просыпайся, не скисни,
Подходи ко всему не спеша…
Не испытывай только мгновенья,
За которые выставлен счет.
Да встречай горячо вдохновенье —
За паденьем последует взлет…
Небо двери одни закрывает,
Предлагая одуматься нам.
А другие потом открывает,
Заставляя платить по счетам…
Ни рубля, потерялась копейка…
Вот и в минусе молча живем,
А потом валим лес в телогрейках,
Да блатные мотивы поем.
Черно-белые клавиши жизни…
А вокруг оглянись, красота,
Все пройдет. И весенние вишни
Расцветут… Золотая мечта.