Само имя Тимофея Грановского — разностороннего
учёного-гуманитария середины XIX века — открывает
дверь в квартиру №23. О ней и речь.
В 80-90 годы XX века в доме №5 «потомственно»
проживала семья Бориса Борисовича Багаряцкого,
формально — журналиста и завлита театра-студии «На
досках». Себя он называл, прежде всего, «хижником»
по названию журнала «Химия и жизнь»: он был
штатным сотрудником и даже вспоминал интервью
Никиты Сергеевича Хрущёва, говорил, что — уникальное
в те годы. Некоторые считают, что это легенда.
А как его называть неформально? Нет в нашем
лексиконе точного определения этой гражданской
функции. Её можно описать так: он был центром
притяжения неравнодушных людей, искавших
единомышленников или возможность полезно
поспорить. Иными словами, поверявших свои планы
потребностями других. Тем более что атмосфера конца
80-х такую возможность открывала. Из недавних
политических событий чаще вспоминали XXVII съезд
КПСС, прошедший в 1986 году.
Мы познакомились в 1987-м в театре-студии «На дос-
ках». По окончании спектакля я, приняв его за админис-
тратора, спросил, смогу ли ещё раз посетить театр, би-
леты в который были распроданы на месяц вперёд.
Получил ответ сразу с переходом на «ты»: «Приходи, пущу».
И тут же: «Поехали со мной — кофе пить». Сначала я запо-
дозрил, что не только кофе. Поэтому насторожился: я
тогда учился в военном институте с весьма строгими нра-
вами.
В то время, впрочем и всегда, моё увлечение театром
не ограничивалось зрительским интересом. Я не толь-
ко делал пометки на полях программок, но кое-что пи-
сал и предлагал, это мне пригодилось в будущей работе
над сценариями. Я искал знакомства в театральной сре-
де. И находил. Не только «На досках» у Сергея Кургиня-
на, в студии МГУ у Евгения Славутина или «На Юго-Запа-
де» у Валерия Беляковича с харизматичным Виктором
Авиловым.
Заметивший моё рвение Евгений Яковлевич Весник
тогда же предложил мне оставить службу и поступить к
нему на режиссуру. Но в Москве я готовился к афганской
командировке, изучал язык дари. Увольнение из армии
было сродни дезертирству. Так что посещение «Досок»
(наверное, я там тоже примелькался) случайным не
оказалось.
Мои «не-только-кофейные» подозрения развеял тот же
вечер. Я оказался в огромной квартире, мягко говоря,
не ухоженной, но полной гостей, друг друга сменявших.
Пили действительно кофе, по крайней мере, в основ-
ном. Не помню, с кем встретился именно в тот вечер. Но
было интересно. Еле успел на метро. С тех пор на Гра-
новского бывал часто. Старался вести себя не вызыва-
юще. Да и мои тогдашние майорские погоны восприни-
мались по-разному.
Вот те, с кем виделся-познакомился. Либо при мне
одни «только что ушли», другие «вот-вот придут»: не
всем хватало времени на долгие посиделки. Список
уточнил у вдовы Бориса Багаряцкого — Натальи. Это
мало тогда известные Владимир Лукин, Евгений Ясин,
Марк Урнов, Сагалат Хабиров, Михаил Леонтьев, гене-
рал милиции Сергей Мурашёв. Ну и, разумеется, все
выше перечисленные режиссёры, плюс Вячеслав Спе-
сивцев. А ещё поэты Михаил Танич, Виктор Коркия,
потом — Виктор Куллэ… Согласитесь, уже — веско! Ко-
нечно же, одни зашли сюда лишь однажды, другие ста-
новились завсегдатаями.
Список тогдашних гостей можно гипотетически расши-
рить не менее громкими именами. Например, Руслана
Хасбулатова, Эдуарда Лимонова, Владислава Листье-
ва, Сергея Доренко… Но у них уже не переспросишь.
Сам я их не видел, а вдова Бориса Багаряцкого таких
гостей не помнит. Не уверен и Максим Шевченко, что
здесь гостил. Многие вспоминают Егора Гайдара и Тать-
яну Толстую. По словам Натальи Багаряцкой, они дей-
ствительно встречались, но в других местах. Есть и те,
кто принципиально не хочет говорить о квартире на Гра-
новского: «Мало ли где я бывал?» Или «Объясните моему
пресс-секретарю, зачем вам это нужно?» Я — о носителях
громких перестроечных (и не только) имён.
Есть и такой нюанс: петербургский поэт Юрий Шеста-
ков, не нуждавшийся в фантазийной рекламе, вспоми-
нал встречу с Виктором Цоем и Никасом Сафроновым
«в большой квартире на улице Грановского». Это под-
тверждала и моя знакомая, бывавшая, скорее всего,
именно у Бориса Багаряцкого (давал ей его телефон).
Увы, ни Юры Шестакова, ни этой знакомой уже нет. На-
талья Багаряцкая предполагает, что они посещали дру-
гую квартиру — где-нибудь по соседству. Кстати, благода-
ря Борису Багаряцкому я познакомился (ненадолго,
опять — увы…) ещё с одним запоминающимся человеком
петербургским учёным и литератором Даниилом Алем.
Кому-то покажется, что бравирование громкими име-
нами — лишь повод покрасоваться на их фоне. Нет, раз-
говор — о другом. Об ауре неформального общения, ныне
во многом замещённой (или разрушенной?) интерне-
том. Неглупые занятые люди, чувствуя грядущие пере-
мены, «сверяли часы». Повторю: политика, которая по-
том многих развела и даже ожесточила, тогда проеци-
ровалась на собственные искания. И сомнения — тоже.
То и другое требовало подтверждения разноликой, в том
числе, культурной средой.
Обыденное объяснение такой притягательности — оче-
видно. Квартира — рядом с Кремлём. За углом — журфак и
студенческий театр МГУ. У хозяина квартиры — доступ к
ксероксу, дефицитному в те времена. Да и кафешек даже
в центре Москвы в конце 80-х было гораздо меньше, чем
сегодня. Кофе варили на месте, растворимым не пользо-
вались. Почти.
Важнее, впрочем, другое. На упомянутое в очередной
раз предощущение перемен «накладывался» в среднем
40-летний возраст встречавшихся: дома сидеть не хоте-
лось. А уж после театра или «жарких» рабочих перипетий
душа просила «дискуссионного» продолжения. Так и воз-
ник «клуб» не только по интересам. По велению Време-
ни. Уникального в своей неприкаянности.
Из квартиры на Грановского я уезжал в Афганистан.
Помимо Багаряцких, меня провожали Сергей Кургинян
и Виктор Коркия. В Шинданде я получил бандероль (что
было редкостью) с его очередным поэтическим сборни-
ком. По выходу нашего ограниченного контингента 15
февраля 1989 года уже в Кушке меня ждала телеграмма
в ныне подзабытой графике-стилистике: С ВОЗВРАЩЕ-
НИЕМ тчк ЖДЁМ тчк БАГАРЯЦКИЕ И ВСЕ ДОСКИ тчк И
в последующие «горячие точки» моя дорога начиналась
из того же дома.
Вспоминаю встречу с Михаилом Леонтьевым годы спу-
стя, в 2002 году, в Ханкале, когда я служил заместителем
командующего федеральными силами в Чечне. Михаил
протянул руку и сказал: «Привет от Бори Багаряцкого».
Рекомендации-пояснения стали ни к чему
Время, как ни банально звучит, развело почти всех. И
с Мишей Леонтьевым, и с Витей Куллэ мы перезванива-
емся от случая к случаю. А ведь именно с Витей я прово-
дил поэтический вечер, один из первых в своей жизни.
Организованный Борей Багаряцким. Кстати, именно он
издал первую книгу стихов Виктора Куллэ, «стартовую» в
его дальнейшем творчестве.
Каким Борис запомнился? Природный модератор, но
не арбитр. Хотя бывал и горяч. Идеалист-бессеребрен-
ник и прагматичный газетчик в одном лице. Стоял у ис-
токов «Независимой газеты» и «Делового мира». После
ухода из «Досок» открывал собственные издательства
«Начала-пресс» и «Багаряцкий». Писал на экономичес-
кие темы. Иногда с самоопровержениями.
Без видимых признаков преуспеяния, но часто в но-
вом галстуке (иногда мне дарил «приевшийся»). Хотя мог
выйти к гостям в трусах и очень «домашней» футболке.
Курил трубку. Лексикон — продвинутый: экспонентность
точка бифуркации Но не без матерка. Иногда — ничем
не заменимого. О поворотах его прежней судьбы гово-
рить не хочу.
Улица Грановского теперь снова — Романов переулок.
Борис Багаряцкий ушёл в 2006-м. На поминках кто-то
предложил по очереди вспоминать что-нибудь весёлое,
связанное с ним. Сюжетов оказалось много…
О квартире №23 каждый вспоминает своё. Повторю:
иногда предвзято. Не буду ничего опровергать. Идейно-
политические, вкусовые или даже конспирологические
допущения (кто кого подставил) — вне темы. Как и «пятая
графа», для некоторых важная. Сам Борис Багаряцкий
был русско-крымско-татарского происхождения.
Да, он считал себя либералом и рыночником, как и
многие в его окружении: время было такое. Но и несог-
ласных выслушивал до конца: «антигосударственником»
не был. Провожая в очередную «сомнительную» для мно-
гих командировку, он меня скорее подбадривал: у себя в
Питере и в его московской квартире я оставлял «занач-
ку», так сказать, ритуальный стимул. Чтобы было, чем
«гарантированно» отметить моё возвращение. Кстати, и
телесериал «Честь имею» (я стал одним из сценаристов)
он встретил эмоциональней и теплее «традиционных»
критиков-патриотов.
Не только о квартире (точнее — квартирах) и их хозяи-
не идёт речь. И не только о времени надежд. Оно обра-
тилось ещё и в бремя для многих соотечественников.
Уходит в прошлое роль добросовестного коммуникато-
ра-посредника.
Спорные, но незабываемые 80-90-е «просятся» в день
сегодняшний. Не хочется переходить к публицистике. Но
вот — некоторые вопросы, на которые и сегодня ответ
расплывчат. В чём состоит политическая роль интелли-
генции? В первую очередь, творческой, в частности, сто-
личной? Как и на чём она самоорганизуется? Не слиш-
ком ли тоталитарны воззрения многих её авторитетов?
Где конструктивная оппозиция? Чем, какой социологи-
ей подтверждается оппозиционная повестка, безаль-
тернативность которой для многих сомнительна?
«Помещаются» ли даже в России «государство и рево-
люция»? Как быть, если со времён Герцена российская
власть находится под огнём, порой — буквально? Кому
больше «не повезло»: России с оппозицией или оппози-
ции с Россией? Почему мнение «государева защитника»
называется «проплаченной пропагандой», противостоя-
щей «свободной журналистике», она что — бесплатная?
Особенно когда местоположение президента — в Крыму
или в «бункере» — в том же оппозиционном эфире опре-
деляют голосованием. Вы можете себе представить
пресловутого иноагента, публично разговаривающего со
своим визави?
А тогда что-то получалось…
Вечны только поиск. Ответов, в том числе. И память о
том, кто её заслужил.
Борис Подопригора,
член Союза писателей России