Иван ЩИТОВ
Священный зов
Умчался день мальчишкой конопатым, —
Домой его никак не заволочь.
Рябиновые ягоды заката
Вороной чёрной склёвывает ночь.
Как будто бы согбенные старушки,
Глядя слепыми окнами на лес,
К земле прижались ветхие избушки,
Придавленные маревом небес.
Тайга угрюма, сумрачна и сонна.
Благую тишь не вычерпать ведром.
Свинцовой шали звёздные узоры
Утюжит в речке маленький паром
И не унять душевную истому,
Священный зов таинственной земли.
И глохнет мир, чтоб слышать эхо грома
За сотни вёрст от родины вдали.
Ржавое небо
Я видел небо, ржавое от молний
Большая туча чёрная, как танк,
Затмила свет и растоптала полдень,
И ливнем прокатилась по цветам.
Весь мир вокруг был
как трава под камнем,
Расплющен опрокинутой грозой,
И лишь осины тощими руками
Сдержать пытались небо над собой.
И я упал — обрушился на землю
Не как солдат, а как метеорит,
Несущий в сердце ненависть вселенной,
Что, вырвавшись, весь мир испепелит.
Гремело небо, ржавое от молний.
Невиданный пожар вставал стеной
А я лежал и крепко землю обнял,
В расцвете лет раздавленный войной.
Зима
Когда зима нечаянно приходит
И светлой шалью покрывает лес,
Плывёт земля, как белый пароходик,
По голубому мареву небес.
Десятки труб из домиков картинных
Пускают в небо плавные дымы,
И хлопья снега в тёплые квартиры
Стучатся, как посланники зимы.
Сиреневая бездна нависает
Над проторённой к речке колеёй,
И тропка белоснежная лесная
Ползёт в тайгу виляющей змеёй.
Янтарным ожерельем ярких окон
Бревенчатые тянутся дома,
И целый мир — как будто белый кокон,
В который всех укутала зима.
Весна в селе
Весна в селе Распаханы поля.
Янтарный плуг прошёл по ним лучами.
Взлетает к небу рыхлая земля
Испуганными чёрными грачами.
Весёлый май преображает лес.
Душа тайги в истоме обновления.
И первый гром срывается с небес,
Как с уст лобзаний первые стремления.
Повсюду жизнь Благая суета,
И нежится томительное солнце
На маковке церковной и крестах,
Заглядывая в редкие оконца.
Пожаром белым на ветру горят
Черёмухи протянутые руки.
И верится, что нет ни сентября,
Ни осени, ни смерти, ни разлуки.
* * *
Когда асфальт зализанный дождём
Становится небесным отраженьем,
Я думаю всерьёз, зачем рождён,
Чему служить я должен продолженьем.
Найти ответ безумно тяжело
(Чего бы мудрецы ни говори там)
Как бабочке, что бьётся о стекло,
Не видя рядом форточки открытой.
Но, оглушённый тишиной ночей,
Боюсь я иногда случайной мысли:
А если вдруг я просто низачем
Свидетелем чужой великой жизни.
Свет фонарей не согревает рук,
И намертво застыв в оконной раме,
Холодный, как могила, Петербург
Гудит самодержавными ветрами.
Фонарь
Погас фонарь и кажется — чего там?
Перегорел сияющий вольфрам.
Но стало неуютно пешеходам
По темноте идти к своим домам.
Он столько лет им освещал дорогу
И в дождь, и в снег роняя яркий свет,
И заплутавшим приходил в подмогу,
В слепой ночи указывая след.
Но вдруг, не замечаемый годами,
Погас и сразу вспомнили о нём,
Склонявшимся безвестной
встречной даме
Светящим джентльменом — фонарём.
И хоть на миг, на краткое мгновение
Мир стал другим от злачной темноты,
Как будто замер в призрачном падении
Сорвавшейся в беспамятство звезды.
Как страшен час вселенского
забвения
Он ждёт нас всех — кто светит и горит.
Пусть тьма вокруг, но если видно тени,
То значит, есть над мраком фонари.
Бессонница
Всё было сном: жизнь пролетела
конницей,
Промчалась вскачь
сквозь сны и времена.
Одна лишь ты была моей бессонницей,
Прекрасным пробуждением от сна.
Что наша жизнь — бездумное забвение,
Беспамятство, дремота, забытьё.
Лишь ты одна была моим прозрением,
Нежданное видение моё.
Нам время лжёт,
и мы к нему доверчиво,
Как к солнцу, поворачиваем лик.
Я долго спал,
но был разбужен женщиной,
Что засыпать мне больше не велит.
Пусть рухнет мир и заново построится,
Низвергнутся и царства, и цари,
Я не усну… со мной моя бессонница —
Мой вечный смысл
рождаться и творить.
Чёрное молоко
Утро ещё далеко,
Месяц беспечно дремлет.
Чёрное молоко
Вылито над деревней.
Звёзды, сродни пшену,
Сыплются на дорогу.
Слушая тишину,
Можно услышать бога.
Сонные рыбаки
Тянут безвольный невод.
Здорово спать у реки
И укрываться небом.
Видеть во сне как легко
Утро в рассветной гамме
Чёрное молоко
Алыми пьёт губами.
* * *
Жизнь — не теплый автобус,
Не кафе у пруда,-
Одноразовый пропуск
В Министерство труда.
Жизнь — не вафли вприкуску
И не школьный урок,-
Водворенье в кутузку
На неведомый срок.
Ночь привычно и смело
В ярком свете реклам
Черной бабочкой села
На ладони стекла.
Словно злясь на прошедший
День, что сгинул давно,
Жалят белые шершни
Неживое окно.