В этом номере газеты мы публикуем отрывки из письма
гвардии старшего лейтенанта Семена Пестрякова,
отправленного им из госпиталя. В большом
многоплановом изложении истории становления
боевого офицера, прошедшего “все круги ада” при
штурме Мариуполя нет показного геройства российских
воинов, как нет и трусливого слабого противника. Мы
взяли только малую часть своеобразной исповеди
гвардейца, но и ее достаточно, чтобы каждый,
прочитавший ее, увидел и прочувствовал обстановку в
СВО.
“Мой дорогой друг, ты прочитаешь рассказ офицера, кото-
рый своими ногами прошел каждую улицу и участвовал во
всех штурмах зданий города Мариуполь. Остался жив благо-
даря своим знаниям, умениям и характеру.
Я родился в небольшом городе Камышин Волгоградской
области. Наслаждался жизнью в степях у могучей реки Волги.
Где ветер не стихает никогда, на земле и в её недрах можно
найти монеты и царских, и тех времен, когда еще Степан Ра-
зин грабил торговые суда и скрывался в бескрайних степях.
Эта земля пропитана кровью и порохом, эта земля не склони-
лась перед фашистскими захватчиками и эта земля никогда
не склонится перед врагом.
Отец у меня строгий, в детстве он сталкивался с множе-
ством препятствий в жизни – ранняя смерть отца, сложная
жизнь в многодетной семье. Но все же он добился больших
высот и своему сыну, то есть мне, всегда желал лучшего и
учил думать, слушать сердце и разум и проходить все пре-
пятствия с достоинством и гордостью, черпая из каждой си-
туации опыт. Вот в кого я пошел характером и нравом.
Воспитывали меня в традициях царской армии – душу Богу,
сердце Женщине, долг – Отечеству, честь – НИКОМУ.
С детства я занимался различными единоборствами, стре-
мился быть лучшим во всем, за что брался. В школе занимался
пулевой стрельбой, ходил на охоту с отцом, бегал на легкой
атлетике, боролся на ковре – дзюдо, махал руками и ногами на
каратэ и в рукопашном бою. В общем, был неким собиратель-
ным образом Спартанца.
Семья у меня – государственных служащих и военных, я
всегда смотрел на своих родителей и родственников с гордо-
стью и хотел стать офицером…”
После нескольких попыток получить специальность то в
одном, то в другом учебном заведении, Семен Пестряков по-
ступил в Дальневосточное высшее общевойсковое училище.
Стал одним из лучших стрелков России. Учебу закончил с
красным дипломом и добился распределения в Севастополь,
в морскую пехоту. Здесь его и застало начало специальной
военной операции.
“…24 февраля 2022 года, начинается СВО. Мы стали гото-
виться на корабле, выпиливали бойки на гранатометы, пото-
му что воинская часть не могла их нам дать на замену около
5 лет, заряжали радиостанции, собирали все необходимое. Во
время высадки утонули два БТРа, один вытащили, один ос-
тался декорацией морского дна, люди успели спастись. Пер-
вую ночь ночевали в районе, небо было звездным, и, каза-
лось, что все это просто сон. Утром мы отправились бороз-
дить просторы Украины, ехали в колоннах, и я, честно говоря,
не понимал этого.
Нам поставили задачу занять поселок, укрепиться и ждать
противника. У нас на вооружении одни бронетранспортеры
(БТР) и пара противотанковых управляемых ракет (ПТУР). Пос-
ле подготовки нашей обороны в 00.00 часов нам сообщили, что
на нас идет батальон “Азов”.
У них на вооружении были танки – нас с 30-мм пушками
можно назвать просто мишенями в тире.
Мы разработали план вместе с командиром роты с позыв-
ным “Скала”. Я выдвинулся на отвлекающую позицию. Замы-
сел плана был таков: моя машина начинала огонь по их голов-
ной машине и уезжала вглубь поселка, а другие подразделе-
ния ждали подхода врага к поселку и уничтожали его.
Мои бойцы готовились к бою, в глазах матросов читался
страх, хотя я и сам боялся, но не мог показать слабость
своим подчиненным, в моем голосе должны быть уверен-
ность и непоколебимость, ведь я мужчина, офицер непобе-
димой страны, мы – гладиаторы своей земли, мы – русские,
а это значит – бояться мы должны только Бога!
Утром позади наших позиций мы услышали рев моторов –
ехал танковый батальон к нам на помощь. Ребята увидели
нас, посмеялись над нашим вооружением и сказали встать за
их позиции, еще они подметили, что противник должен был
идти не на фронт к нам, а во фланг и вот вам очередная
работа нашего штаба…
Перед маршем мой взвод назначили в головной дозор ко-
лонны № 2, остальные взводы нашей роты ехали в колонне
№ 1. В очередной раз мы ехали ночью в колонне, как любили
наши начальники. Блуждали по дорогам потому, что карты
выпуска 1976 года. На них дорог то нет вообще, то много
других. Противник в отверстия на дорогах закладывал мины,
после этого заливал новым цементом эти отверстия; при
наезде на них машина подрывалась на мине. Не доезжая од-
ного из поселков, подразделение попало в засаду, хотя коман-
дир головной машины докладывал командиру части о том,
что точку сбора подразделения колонна уже проехала, на что
командир части отвечал: “Едем дальше”.
Головная машина подорвалась на мине, вторую пытались
поразить с ручного противотанкового гранатомета (РПГ). Ко-
мандир головной машины, он же командир разведывательно-
го взвода, погиб на месте, водителя ночью добили фашисты,
наводчик сгорел в машине.
Командир нашей роты доложил о засаде и принял бой, на что
командир части в радиостанцию прокричал: “Прикрывай мой
отход!”. Больше он на связь не выходил…
Рота встала в позицию елки, спешили пехоту, вели бой с
противником и выносили раненых. Противник начал отсту-
пать, рота свернула оборону и уехала в безопасное место, за
исключением БТР командира роты. Он упал в кювет. Своим
ходом машина не могла выбраться, пришлось бросить её.
Моя машина была первая. Я вылез осмотреться, смотрю
назад, а там только моя вторая машина. Колонна останови-
лась намного раньше, и все смотрели, что с нами будет. Я
видел стрельбу, трассера, хаос, спешил туда, бригада в па-
нике, просто ездила по полю и не понимала, куда им ехать, я
собирал их всех, подавал сигналы, махал руками, звал за
собой и отвёл их в безопасное место, около километра от
происшествия. Развернул машину, хотел возвратиться и най-
ти моего командира роты, своего друга, с которым мы вме-
сте учились в одном училище, но в этот момент командир
роты подъехал на другой машине ко мне. “Живой, это хоро-
шо”, – подумал я.
Утром собрали группу – забирать бронетранспортеры, ко-
торые остались там, и искать погибших. Прибыли на место,
группа нашла противника и уничтожила его, забрали тела на-
ших ребят и технику…”
“…На следующий день колонны шли освобождать исконно
русскую территорию от фашистов. Двое суток мы ехали до
города Мариуполь. По пути заправлялись, водители засыпа-
ли по дороге, некоторые БТРы уходили на обочину. Мой води-
тель тоже заснул, дорога пошла в сторону, появились дере-
вья. Мы разбудили водителя и поехали дальше.
Высадились и начали наступление. На наши головы сыпа-
лись мины противника, летал их дрон и корректировал стрель-
бу. “Хорошо подготовилась нечисть”, – думал я. У нас же не
было дронов, потому что кто-то боялся их получать, и никто
не хотел учить их управлению.
С нами было три танка, по пути два увязли в грунте, один
упал на бок, второй застрял, только на обратном пути выта-
щили их.
В лесополосе свистели пули, срывались растяжки, осколки
пролетали рядом, один из осколков порезал мне каску сзади,
другой поцарапал ногу, но мы шли вперед.
После очередной мины, два моих матроса получили ранение
ног, осколочные, несколько бойцов выдвинулись и начали их
эвакуировать. Подъехал мой БТР, тот, который был с кирпича-
ми, в него летит ПТУР, ракета попала в эти кирпичи на корпусе,
они разлетелись, но БТР и экипаж были целые и невредимые,
они продолжили бой…»
«…На крыше здания обнаружили огневые точки противни-
ка, попросили гранатометный взвод поразить их огнем; они
своими автоматическими гранатометами станковыми (АГС-
17) стреляли точно в цель и уничтожили противника на крыше
здания.
Я собрал остатки взвода, чтобы продолжить идти, как вдруг
на место, где мы собирались, упала мина. Они нас считывали
своим дроном, и где бы мы ни останавливались, на нас лете-
ли мины.
Мы смогли уйти от них, спрятались в развалинах, пробива-
лись ползком. Остальные взводы уже взяли первую двухэ-
тажку. Но две другие роты не смогли с нами соединиться, они
были остановлены в лесополосе, и нам пришлось оставить
двухэтажку и уехать на восстановление боеспособности.
Дрон противника летел за нами и корректировал огонь ми-
номета. Мы уезжали от него около часа, минометный обстрел
преследовал нас, мины рвались в десятках метров от ма-
шин, машины получали осколки, но мы скрылись в лесополо-
се, недалеко от поселка, куда приехали в самом начале…”
“…Следующий день начался с нового штурма. Мы влетели
в позиции противника озлобленные, с яростью медведя, ко-
торого разбудили посередине зимней спячки, мы уничтожали
противника яростным огнем. В этот раз мы взяли с собой
дымовые мины, нашли крысиные норы, выкопанные в земле,
где нацисты прятались от артиллерийского огня, и начали ски-
дывать туда мины с дымом. Фашисты успели сбежать до
того, как мы пришли, в норах мы обнаружили средства хими-
ческой защиты с женскими фамилиями и средства их личной
гигиены.
Кочующий миномет противника разъезжал в середине го-
рода и бил, как снайпер, качественно, прицельно. Нам, чтобы
дойти до двухэтажки вплотную, нужно было пройти забор, и
мы пробили стену забора выстрелом из танка, после этого
нужно было пробежать по небольшой полянке. К нам постоян-
но летели мины, мы лежали под забором, укрывались от ос-
колков.
Вокруг сгоревшего двухэтажного здания разодранные ос-
колками деревья, сгоревшая земля, но мы продолжали идти
дальше. Пара наших парней зашли в двухэтажку, по ним уда-
рил танк, несколько раненых и один погибший, вынесли всех и
эвакуировали. Другие ребята обнаружили микроавтобус про-
тивника и накрыли его огнем из подствольного гранатомета.
Моего заместителя ранило, осколок попал в глаз. Начали от-
таскивать его, мина упала в толпу наших товарищей, при-
шлось грузить всех их. “Валдай” тащил на себе раненого сер-
жанта Егорова, тот, хрипя, говорил ему: “Спасибо, командир”.
Но ранения были несовместимы с жизнью…
Мы собрали технику и людей из многоэтажек. По нам вели
огонь, наш танк башней запутался в кабелях электропрово-
дов. Мы грузили раненых на технику. Рядом свистели пули,
осколки от мин били по крышам здания. Мы перегруппирова-
лись и отправили людей отвозить раненых. Остался один БТР,
раненого водителя этой машины увезли…”
“…По радиостанции сообщили, что справа от нас идет под-
разделение ДНР. Мы зашли в сожженный почти дотла трена-
жерный зал. Я смотрел и думал, ведь когда-то здесь играла
музыка, парни и девушки тренировались, это был чей-то биз-
нес, и теперь сгорело всё.
В этот момент из-за здания вышла группа в 4 человека. Их
сопровождал гражданский человек. Форма на них была раз-
ная. Шли они как раз с той стороны, где должны были идти
войска ДНР. Мы не знали, что они из “Азова”, они думали, что
мы из ВСУ, мы кричали им: “Стой!”. На них же была иностран-
ная экипировка и иностранное оружие, похоже М-416, HK G-6.
Они отвечали: “Свi, свi”. Мы не понимали, что они говорят, и
тут мы увидели, как они начали всматриваться в нас и,
видимо, поняли, что повязки у нас белые, а не желтые. До нас
было 10-15 метров, они опустили руки на автоматы, но мы не
стали ждать… и у них просто не было шансов. Они под силь-
ными наркотиками, пытались встать и стрелять, но мы ока-
зались быстрее и сильнее. Я забрал радиостанцию у одного
“азовца”, в этот момент, он весь в дырках от пуль, пытался
поднять пистолет, чтобы по мне стрелять, он не успокаивал-
ся, пока я не сделал ему контрольный в голову.
Тут со всех сторон, с разных домов и окон началась стрель-
ба – это тараканы-“азовцы” увидели нас, мы оказались в их
районе, а они ночевали от нас в 150 метрах, в детском саду.
Мы начали отходить. Одному сержанту пуля попала в пятку,
другому сержанту в кисть. Мы помогали им отходить и прикры-
вали. Вишенкой на торте стал снайпер. Но благо он ни в кого из
нас не попал, рядом слышны были только хлесткие выстрелы
из снайперской винтовки Драгунова (СВД), как будто ковбой
бьет по стаду хлыстом.
Отходя, мы забрали у убитых нацистов радиостанции, вы-
числили арткорректировщика и снайпера, отошли к забору
рынка. Я отнёс радиостанции и координаты начальникам, они
дали мне карту 1976 года, и я на ней пытался показать огне-
вые точки противника, а домов этих там не было…”
“…После холодной морозной ночи нам говорят, что нуж-
но продолжать наступление через позицию, которую захва-
тила одна из рот, это была городская больница. Мы выдви-
нулись на БТРах, повсюду была стрельба, мины падали ря-
дом. Мы зашли в больницу и закрепились. Нашли палату с
детьми – в этой палате на двери была поставлена растяж-
ка. Мы её аккуратно сняли и не были удивлены, насколько
нацисты – животные.
С утра нам поставили задачу по зачистке улиц напротив.
На верхнем этаже больнице закрепились наши снайпера и
прикрывали наши продвижения. Мы начали продвигаться по
обе стороны улицы, изучать весь частный сектор – напротив
частного сектора были пятиэтажки, с них стреляли бандеров-
цы; мы прижимались к стенам домов, заборов и открывали
огонь в ответ.
Стреляли они без разбору – по гражданским людям, по нам…
Им было без разницы, кто там бегает. Они выгоняли граждан-
ских из домов и использовали их как живой щит. Но наши
снайперы очень хорошо нас прикрывали, снимая их огневые
точки. От этой нечисти мы зачистили пять улиц и, вернув-
шись в больницу после этого, получили следующую задачу:
захватить район слева от больницы и зачищать улицы. Мы
захватили тот район. Вокруг сгоревшие дома, расстрелянные
машины, тела погибших гражданских и фашистов, город на-
полнен болью и страданиями. Заняли одну из девятиэтажек и
начали просматривать улицы, находящиеся за ней. Перегруп-
пировавшись, продолжили наступление по улицам.
Стоя у здания, я просил “Облако”, чтобы он вызвал танк к
нам на помощь, через несколько минут танк подъехал к нам. Я
скомандовал ему прикрыть нас огнем, если увидит, что кто-
то начинает стрелять по нам из соседнего здания. Сами же
решили зайти в подъезд и найти негодяев. В этот момент
сверху на нас сбросили гранаты, они были ударного действия.
Осколки поразили четверых наших военнослужащих. Один
стоял буквально в метре от меня, и у него улетела ступня,
следующий – с осколочными в паху, еще один – с осколками в
каске, другому было сильное ранение в бедро, нога у него
держалась на артерии и сухожилии… Из этих всех ребят ос-
тались стоять только я и “Скала”. У нас же были порезы от
осколков на форме и на бронежилетах, малые осколки в руках
и ногах. Недолго думая, мы вызвали нашего фельдшера, вы-
несли этих ребят для оказания помощи и эвакуировали их.
Руки и одежда были в крови, но настоящий русский солдат
продолжит выполнять свой долг перед Отечеством. Мы подо-
гнали БТР и сожгли подъезд вместе с теми негодяями, прежде
выведя из него всех гражданских…”
“…Нам выделили группу спецназа, и мы продолжили на-
ступление вместе.
Это были храбрые и отважные ребята, а самое главное –
умные, в их подразделениях имелись дроны, и они нам очень
помогали. Здесь я встретил много своих знакомых, с кем-то
учился в училище, с кем-то знаком по соревнованиям по
стрельбе. В общем, компания подобралась сильная.
Перед тем, как мы проходили по улице, их дрон взлетал,
осматривал ее три раза: с разных положений, с разных масш-
табов. Только после этого мы продвигались. Это были безо-
пасные продвижения, мы всегда знали, где есть, а где нет
противника…”
“…Через четыре дня роты соседей выравниваются с нами,
и поступает задача – продвигаться до улицы Куинджи. Она
была наполненная опасностями – последний рубеж перед за-
водом «Азовсталь».
По нашему зданию из дома напротив стреляли из РПГ, но мы
сидели в другом подъезде и чувствовали только толчки попа-
даний.
В одной из квартир мы нашли кальян, табак, а вот углей не
было, пришлось разжечь маленький костер и древесными уг-
лями раскуривать кальян. В дом прилетали снаряды, наши
снайпера гоняли хохлов по окнам, а у нас в квартире, полной
дыма, слышится смех, шутки и истори из гражданской жизни.
Справа от нас двигалось подразделение ДНР.
Ночью они со всех танковых орудий разбили здание и ворва-
лись к противнику на позиции, при этом теряя много людей. Но
они выбили бандеровцев, и противник спешно бежал, бросая
всех своих раненых и погибших “
” Наши группы пошли на штурм. Противник снова показы-
вал свое превосходство на поле боя и свою огневую мощь. Я
видел это и запрашивал огонь АГС. Парни наносили огневой
удар, я корректировал их, и снова сопротивление от против-
ника. Начинал работу из винтовки по бандеровцам вместе с
другими снайперами. Темп огня противника стал падать.
…Стреляет танк снова рядом с нами. Осколок впива-
ется мне в ногу. Он небольшой. Я сам, без чужой помощи
вытаскиваю его…
Мы не видели противника, он скрывался в проемах зданий,
в цехах, снаряды летели из глубины, из окон зданий. Они же
нас видели. Мы вслепую вели бой по звуку и вспышкам. И так
продолжалось весь день, у нас не было поддержки, никто нам
не помогал и не корректировал.
На следующий день я взял СВД, занял позицию в здании,
для того чтобы корректировать группу и при этом корректи-
ровать огонь малой артиллерии.
Бандеровцы начинали обходить наши группы справа. При-
нял решение – запросил помощь АГС и корректировал их. Про-
тивник получил от наших бравых парней и не смог обойти
нашу группу.
Наш БТР проехал мост и начал стрельбу по огневым точкам
противника – было много дыма, видимость ограничена. Из стол-
ба дыма вылетела граната РПГ и попала в наш БТР. Машина
горела, наши парни помогали экипажу, вытаскивали их, ребята
обгоревшие, раненые, но живы.
Группы ушли, противник пропустил одну группу и окру-
жил ее с трех других зданий, ранения тогда получили двое.
Один, раненный в руку, вышел из боя сам. Второму попали
в бедро, ранение ему затыкали, вытащить его не могли,
плотный огонь был с трех сторон. Из-за деревьев я не мог
оценить обстановку.
Я побежал к пригорку. С него открылся вид на здания с про-
тивником. Отсюда начал подавлять огневые точки, за одну
минуту у меня ушло пять магазинов, один из них на 45 патро-
нов. Одного пулеметчика и несколько стрелков смог поло-
жить.
В другом здани начала работать огневая точка. При очеред-
ной смене магазина я заметил танк противника по диагонали
между двух зданий И вдруг – взрыв возле меня. Тело отлете-
ло в сторону, голова в тумане, я видел, как меняется гори-
зонт, лицо в земле, магазинов рядом нет. Я ничего не слышал,
пытался кричать, чтобы хоть что-нибудь услышать, искал
руками магазины, в другой руке был автомат, в этот момент
подбежал фельдшер, осмотрел меня, сказал про кровь из уха.
Я плохо слышал фельдшера и, матерясь, встал сам. Мимо
несли раненого, вместе с ними выходим из-под огня. Немного
начал слышать одним ухом. Приятны были слова благодарно-
сти от групп, мол, как пулеметчик противника замолчал, они
вышли из-под огня.
Принесли раненых и погрузили на БТР, я сел на стул, и со-
знание начало улетать, голова кружилась, появилась тошно-
та, я попросил у фельдшера таблетку.
Отрывками помню дорогу до больницы: то включается созна-
ние, то выключается, помню, что сказали: « спать». Уже в
кровати я уснул, когда привезли в больницу”.