Проект коллективного сборника «Душа в заветной лире», предложенный Игорем
Кравченко, вызвал активный отклик среди поэтов. Прислано много стихов о
поэзии, о ее предназначении, о своем опыте. А вот о предшественниках — гораздо
меньше. Да и круг имен несколько ограничен. Пока, к сожалению, не прозвучали
имена Державина, Жуковского, Баратынского, Анненского и других поэтов,
влияние которых на русскую словесность трудно переоценить.
Работа над книгой продолжается. Сегодня мы публикуем отдельные фрагменты
будущего сборника — поэты о классиках — с надеждой, что наши авторы смогут
понять, в каком ключе хотелось бы видеть стихи. Возможно, кто-то сумеет напи-
сать новое стихотворение — время ещё есть.
Редколлегия сборника «Душа в заветной лире»
Игорь КРАВЧЕНКО
БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
Осенняя листва в пыли,
вокруг холера и заставы
И нет вестей от Натали,
и ноют по ночам суставы.
Зато слова пришли. Слова!
И обступили, и накрыли,
и снова кругом голова,
и вновь душа летит на крыльях.
Сальери, Моцарт, Дон Жуан —
средневековая Европа.
А здесь за окнами туман,
в кровати веточка укропа,
чтоб не кусали комары.
«Наверно, положил Никита»
Остатки паюсной икры,
бокал вчерашнего лафита.
Быт перемешан с бытием —
теченье жизни неустанно.
Но странно — он доволен всем:
Здесь нет притворства, нет обмана.
Ах, если б рядом Натали!
Тоска сопутствует разлуке.
Но чётко в памяти, вдали,
её глаза, улыбка, руки.
И снова хлынули слова,
дождём сквозь облачную просинь
Осталась навсегда жива
в России Болдинская осень.
Ирэна СЕРГЕЕВА
СТИХИ О ПУШКИНЕ
В ночь! Прочь от первых поцелуев,
от непорочных лет лицейских!
Фонтанка. Театр. Мост Поцелуев
Коломна Снег Мост Полицейский
Нет, нет и нет! Ещё не этот —
январь шагов твоих последних!
Не тот! Не этот. И не этот
А кто стихов твоих наследник?..
Николай РАЧКОВ
ПУШКИН
Он был России нужен срочно,
Ждать больше не хватало сил.
Как точно он,
почти построчно
В ней всё и вся преобразил!
Как царственно,
под стать алмазу,
Сверкнула русская зима.
Как много преломилось сразу
И для души, и для ума!
Он сыпал рифмами поспешно,
Почти мгновенно, на лету,
И жизнь, и внутренне и внешне,
Меняла смысл и красоту.
И вспоминая о Поэте,
Не позабыть бы нам одно:
Что слово может всё на свете,
Когда божественно оно.
Игорь КРАВЧЕНКО
ПРОВОДЫ
Прощайте, поручик! До встречи.
Мальпост отправляется в путь.
Печальны короткие речи,
волненье теснит ему грудь.
Четыре блистательных года
остались уже позади.
Что ждёт его? Кислые воды?
Смертельная рана в груди?
Друзья говорят торопливо,
и всё что ни слово — совет.
— Счастливой дороги! Счастливо!
А он усмехнётся в ответ.
Чья воля несёт человека
в сырую ненастную ночь?
И мы из двадцатого века,
всё зная, не в силах помочь.
Да он и не принял бы помощь,
как это случалось не раз.
Глухая дождливая полночь
сокроет столицу от глаз,
и вдаль заструится дорога
под храп коренного коня…
Он смотрит печально и строго,
ни в чём никого не виня.
Чеченская шашка и пуля
его миновали пока.
Гроза, что прольётся в июле,
в апреле еще далека.
Еще петербургское небо
над ним выгибает шатёр.
Какая-то давняя небыль,
случайно услышанный вздор
вдруг вспомнятся. Он улыбнётся.
Да полно! И что за беда?..
Рукою махнет. Отвернётся.
И тотчас поймёт — навсегда.
Мария АМФИЛОХИЕВА
ЛЕРМОНТОВ
Скинут ментик на скрипучий стул.
Что в миру мундира будет краше?
Нет, не спится. Лучше бы уснул.
Жизни сон безрадостен и страшен.
Путь кремнист, печален, одинок,
Только звёзды шепчутся в тумане.
Обрывает жизни краткий срок
Друг, что с пистолетом против встанет.
Краткий ли? Вместились в этот миг
Пыль дороги, горные вершины,
Мцыри, ниц поверженного, крик
И души измученной лавины —
Демон и Арбенин. Наконец,
Из далёкой персиянской дали
Шлёт журнал Печорин. И Беглец
Падает, сражён ударом стали.
Скучно, грустно Но из этих снов
Тихо льётся в сердце человечность.
Что, поручик, ты уже готов
Перейти из жизни прямо в вечность?
Виктор СОКОЛОВ
* * *
Простой помор Михайло Ломоносов
Немецких превзошел учителей:
Он физик, химик, астроном, философ…
Не перечислить всех его ролей.
Естествоиспытатель, но при этом
«Риторику» включил в число наук.
Он был по-настоящему поэтом.
Он чувствовал и ритмику, и звук.
Всей классики предвосхитил начало,
Когда в устах поэта прозвучало:
«Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне — дна».
Владимир МОРОЗОВ
* * *
Да не робей за отчизну любезную
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что господь ни пошлёт!
Вынесет всё — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только —
жить в эту пору прекрасную
Уж не придётся — ни мне, ни тебе.
Николай Некрасов
Николай Алексеевич, нате
Вашу книгу — прижизненный том.
Я сегодня печален некстати,
От людей закрывая свой дом,
Чтоб поэтов, что были когда-то,
Перечесть и заплакать не вслух.
За поэзию — жизнью расплата,
Но ведь вечен в «невидимом» дух.
Ваши строки почти позабыты,
Их боятся теперь неспроста.
Русь всё та же — могильные плиты
Да ведущая к ним нищета,
Да поборы, да взятки — не Вы ли
Так мечтали, чтоб русский народ
Выбирал себе ношу по силе
И шагал безоглядно вперёд,
Чтобы Муза вселенской печалью
Не тревожила русские сны
Тёмно-синей застыла эмалью
Ночь на чёрном квадрате страны.
Николай РАЧКОВ
* * *
Открыл сегодня томик Фета.
Как много в нём зимы и лета!
Дохнуло вьюгой, лунным снегом,
Саней старинных лёгким бегом,
Касаньем робких уст во мраке,
Проснувшимся ручьём в овраге,
Ознобом соловьиной трели
И жаром утренней постели
Ах, это надо так немного:
Россия…
Снег…
Луна…
Дорога…
Мария АМФИЛОХИЕВА
НОЧЬ
День — сей блистательный покров
Ф.Тютчев
Был Тютчев прав —
не ночь покров, а день.
И повторяя «под покровом ночи»,
Наводим только тень мы на плетень,
И наш плетень становится короче
На день-делень и неделимость — ночь,
Когда сомкнём натруженные веки
И думаем, что эта ночь точь-в-точь
Забота об усталом человеке.
Ночь сомкнута с изнанкой бытия,
Где нити снов в переплетеньях тайны,
Когда-нибудь сомкнуться с ней и я
Вдруг чрезвычайно и необычайно
Возжажду. И увижу без прикрас:
Строкою, что любых речей короче,
Подшита жизнь в мгновенное «сейчас».
А вне его — лишь бесконечность Ночи.
Мария БОРИСОВА
ГУСАРУ И ПОЭТУ
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих
Денис Давыдов
Прославлен был своей отвагой,
Равно владел «пером и шпагой»,
Нет, шпага — не его удел,
Он саблей мастерски владел.
Таким и видится он мне:
Верхом на резвом скакуне,
Огонь и вихрь, первейший в драке,
Всегда на острие атаки.
Герой двенадцатого года,
Он был суворовской породы,
Он поднял в грозный час страну
На партизанскую войну.
Певец сражений и любви,
Они живут, стихи твои,
Звучат, сливаясь неизменно
С твоею славою военной!
Пусть образ твой не канет в Лету!
Мы чтим гусара и поэта.