Давно наше поколение сменило серые шинели и черные бушлаты на гражданскую одежду. Но память о том грозном, страшном времени жива. Я хорошо помню первый день войны, первые бомбежки и артобстрелы, помню первую голодную блокадную зиму и первых погибших ленинградцев… Много горя принес фашизм нашему народу. В этом сравнительно небольшом, материале я хочу поделиться с молодыми читателями газеты воспоминаниями о последних днях войны.
…Служил я тогда на бронированном малом охотнике за подводными лодками (кратко БМО) в качестве сигнальщика, а в боевой обстановке — и пулеметчика.
…Отряд наших катеров под командованием капитана 2 ранга А. Сударикова двухкильватерной колонной рано утром 2 мая 1945 г. из Кронштадта направился на запад. Ненадолго остановились на острове Лавенсаари, а когда подошли к острову Эзель, пришло сообщение о капитуляции гитлеровской Германии. И нам с ходу дали задание — участвовать в блокировании с моря Курляндской группировки врага. Фашисты разными путями стремились удрать, не желая оставаться в «мешке». Это было вечером 7 мая.
Трудно описать наше радостное состояние. Балтика, как мне казалось, тоже ликовала с нами. Пенные брызги волн, долетавшие ко мне на сигнальный мостик, казались уж не такими холодными и жгучими.
Наступала ночь. Сигнальщики перешли на световую связь. Монотонное гудение «паккардов» (наши моторы) будило во мне воспоминания. Я мысленно перебирал события минувших военных лет. Вспомнил и мать, ее слезы. Перед ней я был виновен — не спросил разрешения идти добровольцем на флот.
В семье я был третьим. Два брата мои погибли на фронтах (Александр под старой Руссой, Василий в Литве). Я считал своим долгом свести счеты с фашистами за все, что они натворили у нас.
…Наконец стало светать. Майское солнце поднималось над горизонтом, лаская своими лучами штормившее море.
Завтракать пришлось на боевых постах. Не успели дожевать последние бутерброды, как я заметил вдали серые дымки вражеских кораблей. Я доложил командиру. На флагманском катере взлетел на мачте сигнал «Идти форсированным ходом!». Взревели «паккарды», и мы на «самом полном» стали сближаться с противником. Но несколько крупных кораблей повернули на 90 градусов и стали заметно удаляться в западном направлении. Видно, нас приняли за торпедные катера. У БМО при движении всегда от носа расходились бурные «усы». Но, может быть, была и другая причина. Догнать их не удалось. Удравшие хваленые немецкие «морские волки» оставили на произвол судьбы два десантных корабля, крупный морской буксир, несколько яхт и еще разную плавающую «мело чь». Все они были набиты фашистами. На десантном корабле, что оказался ближе к нашему катеру, вырос лес вытянутых кверху рук, в которых белели носовые платки. Стало ясно — сдаются. «Вот они, завоеватели, достукались изверги!». Сердце мое, казалось, выпрыгнет от радости. Наши все четыре «огневые точки» были готовы открыть огонь, но команды пока не было. Мы направились ко второму десантному кораблю. Но здесь фашисты открыли огонь из пулеметов и автоматов. Видно, не захотели последовать примеру своего напарника. А, может быть, пьяный угар не давал им правильно оценить обстановку. Последовала команда командира «Открыть огонь!» — и вся наша небольшая катерная мощь заработала: на носу бухал 37-мм полуавтомат, на корме стреляла сорокапятка, на спардеке трещал тумбовый двуствольный «Кольт». В моих руках был тоже двуствольный «Кольт», но турельный. Первая моя пулеметная очередь прошла выше фашистских голов. Минер Толя Рамзин, находившийся в это время на мостике и стрелявший из карабина, крикнул мне: «Колька, бей ниже!». Нужно было стрелять по 10-12 пуль, как нас учили на занятиях. У меня не получалось. Видно, возбужденное состояние мешало действовать по инструкции. Моя стрельба, наверное, напоминала стрельбу Анки (из кинофильма «Чапаев»), но, главное, все пули двух лент попали в цель. Во время боя я посылал проклятия фашистам: «За братьев! За мою тетку, погибшую от осколка снаряда, за блокаду!». Несколько огневых точек врага замолкли, но два-три автомата продолжали стрелять. Нас спасала броня. Вдруг я заметил: задвигался ствол орудия (позже я узнал — 76-мм пушка). К ней спешили несколько фашистов. «Уланов, бей по пушке!» — крикнул командир. Поймав орудие в прицел, я нажал на гашетку пулемета. Одновременно ударила кормовая сорокапятка. Когда дым рассеялся, я увидел, что от пушки осталось только искореженное железо. Получив несколько пробоин, десантный корабль врага скрылся под водой.
Мы подошли к первому десантному кораблю и ошвартовались у левого борта, к правому подошел другой наш катер. Командир приказал сдать оружие, а старшему офицеру с документами подняться на наш катер. На палубе выросла гора автоматов, винтовок.
«Отвоевались сволочи!» — подумал я. Никогда не забуду их бледные лица, охваченные страхом. Желание выжить сразу выветрило арийскую спесь и высокомерие. На смену пришли подобострастие и заискивание.
На палубе появился немецкий офицер (возможно генерал). Козырнув нашему командиру, он передал ему пистолет и документы. В каком он был звании, я не разбирался, но «птица» попалась, наверное, крупная.
…Другие наши катера пленили морской буксир и несколько судов разного тоннажа. Заняв свое место в охранении, вся «армада» двинулась в южном направлении — к нашим берегам. Катились громадные волны, ветер был попутным. Через несколько часов хода мы увидели на горизонте взлетающие ракеты и трассирующие пули. Наши армейцы салютовали в честь Победы. Это было вечером 8 мая. Только утром 9 мая мы пришли в Клайпеду (Мемель) и сразу передали всех пленных, включая и старшего офицера, спецвойскам.
…Команда переоделась в выходную форму, и, радостные, мы построились по правому борту. Капитан 2 ранга Судариков поблагодарил нас за успешное выполнение задания командования и поздравил тепло и сердечно с Великим Праздником — с Победой!
Признаться честно, мы устали, но усталость была приятной… За потопленную вражескую боевую единицу и пленных фашистов нас всех впоследствии наградили орденами и медалями. На рубке нашего БМО-541 появилась звезда, а внутри ее цифра «Один». Цифра скромная, но мы гордились ею всегда.
…Прошло с того времени несколько десятилетий. К сожалению, многих моих боевых друзей уже нет. Мне пошел 89 год. Но я, вспоминая свои молодые годы, внукам и правнукам рассказываю о том, что их порой ворчливый дед в одном строю со старшими братьями и отцами тоже внес свой посильный вклад в Великую Победу и не остался в долгу у фашистов.
В последний день войны
Пришел и к нам
последний день войны.
Рукой подать, казалось,
до Победы
И время долгожданной
тишины
Наступит на земле
за нею следом.
Мы пушки зачехлим
и отдохнем
За всю войну,
за все четыре года.
Но, встреченные
вражеским огнем,
Рванулись в бой
форсированным ходом.
Наш катер резал
майскую волну.
Ревели многосильные
«Паккарды».
В последний день,
раскрыв фашистов карты,
Пустили их
в сражении ко дну.
На Балтике
в последний день войны
То там то здесь
взрывалось и пылало.
А нам хотелось
мирной тишины
И неба чистого, во что бы то ни стало!
Николай Уланов,
член ЛИТО «Путь на моря» с 1975 года