Размышления над романом Виды Огненович «Наблюдатель птиц»
Любой читатель, помимо общих впечатлений от прочитанного, оставляет при себе детали, наиболее ему интересные — о них мы скажем позже…
Так получилось и в этот раз. Тем более что два года, провед¸нные автором этих строк на Балканах, позволили достаточно наглядно представить историю Югославии — до, при и после Тито. Конечно же, речь ид¸т не о погружении в чужую историческую память (это нереально!), а об ощущениях, поверенных схожими событиями в Советском Союзе: различие между чужой памятью и собственными ощущениями приблизительно такое, как между участником и свидетелем. Будучи свидетелем, мы не бер¸мся сравнивать, например, наследия Сталина и Тито соответственно для СССР и Югославии. Да, мои балканские собеседники их вспоминали, но, скорее, противопоставляя «партизанский романтизм» Тито, якобы, участвовавшего в Октябрьской революции в Петрограде («Он только с 1944 года стал политиком!») — ж¸сткому прагматизму Сталина, «под коммунистическим лозунгом построившим сверхдержаву». Так или иначе, многие, кто про себя считал югославского лидера палачом, как правило, без особых препятствий покидали страну, и уже издалека давали волю своим, по тому времени свежим, воспоминаниям и переживаниям. В Советском Союзе было, как мы знаем, по-другому. Во всяком случае, убедительные и всякие повествования о «застенках Тито» (с кавычками и без) увидели свет в тогдашней Югославии приблизительно тогда же, когда «Дети Арбата» и прочие литературно-мемуарные обличения сталинизма, заполнили советские книжные прилавки. Впрочем, не нам давать оценку тому, что они называют тоталитаризмом, ибо чужую боль можно представить, но нельзя испытать. Поэтому просто доверимся «наблюдателю птиц».
В ч¸м мы точно «совпадаем» с югославами, — это в близком восприятии второй мировой войны и особенно гитлеровской оккупации. Ни в одной из стран, за исключением Югославии (потом Сербии) и частично — Китая, русского гостя не принято расспрашивать о судьбах воевавших в те годы родственников (не воевал ли он у нас? а если погиб, то где похоронен?). Вторая тема — ближе к интересующим нас деталям — это судьбы представителей русской эмиграции в Югославии. Опять же только в Белграде (но не в хорватском Загребе) местный историк, совсем как его российский коллега, жестко разводил участь «браче русима — русских братьев», оказавшихся на Дунае после нашей гражданской войны, и «русских усташей», ставших в последствии пособниками Гитлера. Но, заметьте, о расколе по принципу «за» и «против» фашистов именно в Югославии (в отличие от многих стран Европы) предпочитали не говорить. Спустя годы приходит на память понятное, прежде всего нам, деликатное уточнение: «некоторые из русских усташей (иногда их называли казаками) потом перешли к партизанам, но Тито никому из русских не мстил». То есть, русским, как и сербам, всегда отводилась роль победителей и освободителей безо всяких «но» — в смысле размышлений о коллаборационистах, тем более оккупантах. Возможно, в этом проявлялось уважение к исторической роли на шей страны на Балканах и оценка, даваемая эмигрантам- белогвардейцам, которые никак не ассоциировались с врагами Югославии и СССР.
Эта особенность особенно интересна автору этих строк, работающему над романом о нашей гражданской войне. Думается, упомянутая деталь да¸т пищу для размышлений и другим популяризаторам истории. Совсем скоро исполнится 100-летие Октябрьской революции и начала гражданской войны. Наследственная зависимость от наших дедов-прадедов, воевавших 100 лет назад за свою правду, обращает нас к их примирению от имени помудревших внуков-правнуков. Это необходимо, чтобы закончить гражданскую войну в собственных душах — коль скоро до «закрытия» ХХ съезда мы вряд ли дожив¸м. Поэтому поиск общих для белых и красных представлений об Истине и Праведности требует кропотливого изучения, в том числе, литературных источников. Югославия, в 20-е годы прошлого века давшая приют более 30 тысячам наших соотечественников, может существенно дополнить-разнообразить наши о них представления. Хотя бы потому, что, по мнению некоторых потомков русских эмигрантов во Франции, их собратья в Югославии «сохраняли свою веру в привычном православном окружении». Кстати, именно этим некоторые объясняют местонахождение гробницы генерала Врангеля — в русской православной церкви Святой Троицы в Белграде. Во всяком случае, сегодня, познакомившись с романом Виды Огненович, я чувствую потребность продолжить беседы с настоятелем этой церкви отцом Виталием Тарасьевым.
Может, в этой своевременной подсказке состоит смысл «наблюдения за птицами». Вместе с Видой Огненович и е¸ героями с сербскими и русскими фамилиями.
Борис Подопригора, член Союза писателей России